Сумбур вместо архитектуры: саратовские «рублёвки» и постмодернизм.

Если значительная часть кварталов Саратова, населённых «среднестатистическими» горожанами, по большей части являет собою образцы жилищно-коммунального декаданса и разрухи, в том числе и в головах чиновников, то немногочисленными островками архитектурной стабильности можно назвать те микрорайоны, где живут сами чиновники, вместе с депутатами, министрами и прочими представителями политической и бизнес-элиты.

В ноябре мы решили заняться альтернативным краеведением именно в местах обитания истеблишмента, да поняли, что изучать достопримечательности зажиточного Саратова по привычным правилам (пешим ходом, предполагающим познавательные «привалы» близ некоторых фолиантов объёмно-пространственного решения) будет не совсем правильным — местные жители могут и не понять. Нет, если не совсем не понять, то, по крайней мере, понять несколько неправильно — мол, «что это ходють тут всякие, да наслаждаться сладкой жизнью мешають». Поэтому для антуража мы заручились поддержкой своего друга-философа и редактора гламурного журнала «Радиус города» Бори Кулапина, который любезно согласился возить нас с фотографом Сергеем на своём автомобиле «Рено» по местам проживания новой саратовской буржуазии.

В итоге всё получилось здорово и весело — едут себе чуваки на тачке, высматривают понравившийся объект и действуют. Во время путешествия почему-то вспомнились 1970-е годы. Тогда в Европе существовали леваческие группы, вроде «Красных бригад» или Фракции Красной армии, которые тоже так ездили на тачках по фешенебельным районам и похищали банкиров с политиками. Так сказать, охотой на богатых занимались. Но мы-то не в Европе живём и не в 1970-е годы, а в годину торжества постмодернизма, хотя, если проводить параллели, тоже охотой занимаемся, только фотоохотой и не на самих богатых, а на их дома.

О постмодернизме мы заговорили не случайно, ибо он весьма присущ архитектурному стилю саратовских «рублёвок», а таковых в нашем городе несколько. Во-первых, это пятачок за бывшим Домом культуры «Мир», а теперь – развлекательным центром «Александрия». Во-вторых, некоторые предгорья саратовских «дачных», а еще возле живописных Октябрьского и Смирновского ущелий. В-третьих, массив от Усть-Курдюмской трассы до волжских берегов в пределах между Затоном и Гусельским мостом. Нет, есть такие массивы и дальше, за городом, а ещё в Энгельсе, но целью нашего исследования являлись именно «рублёвки» в городской черте.

Так вот о постмодернизме. Это некогда философское, литературное и художественное направление добралось теперь не только до политики и общественных отношений, но и, как мы сказали выше, до архитектуры. И, в первую очередь, до архитектурного решения именно дворцов и коттеджей состоятельных граждан. Наверное, стоит напомнить, что одной из основных отличительных черт данного направления являются использование готовых форм, синтетичность и сплав старого, прежнего, уже бывшего в употреблении и использованного в новом контексте.

Ситуация художественного заимствования вплоть до симуляции, римейк, реинтерпретация, лоскутность и тиражирование, дописывание от себя классических произведений, добавившаяся в конце 80-90-х годов к этим чертам «новая сентиментальность» — вот содержание искусства эпохи постмодерна. По сути дела, постмодернизм обращается к готовому, прошлому, уже состоявшемуся с целью восполнить недостаток собственного содержания.

Именно это мы и наблюдаем в домах истеблишмента, причём как в отдельных зданиях, так и на уровне всех комплексов. Стоит, к примеру, себе домик, с одной стороны которого возвышается псевдоготическая башня, усеянная бойницами окон и увенчанная громоздкой черепичной кровлей, а фасад с другой – выполнен в интернациональном стиле баухаус с геометрически изысканными оконными проёмами и минимализмом форм. То же самое и в целом: ни о каких архитектурных ансамблях тут речи не идет. Стилизованные под русскую древность избы из сруба соседствуют с high tech билдингами, «усложнёнными» всевозможными «гаджетами», вроде камер слежения, навороченных кондиционеров или спутниковых тарелок. Про унылые коробки без каких-либо намёков на художественность и говорить не хочется — зачем портить бумагу… Впрочем, попадаются и вполне милые строения, цельные по своему решению, но они, равно, как и отдельные «дворцовые комплексы», — немногочисленные исключения из китчевых правил и на общем фоне смотрятся как белые вороны…

Тут, наверное, стоило бы кинуть и свои пять обвинительных копеек зодчим, которые вышеописанными «творениями» осуществляют, не побоюсь этого слова, диверсию на архитектурном фронте.

Но прочь патетику! Как-то за рюмкой чаю разговорился я с одним своим приятелем-архитектором, работающим, словно киллер, «по индивидуальным заказам». Поначалу я его стал журить: «Что же это ты, Василий Иваныч (фамилия и отчество изменены в интересах исследования. — Прим. ред.), докатился до сумбура вместо архитектуры?». На что он парировал: «Мол, живём мы в мире торжества спроса и предложения, а посему интересы заказчика для меня — закон. Да, на заре своего поприща я, как и ты, думал, что богатым дядькам можно что-то объяснить, показать, как лучше выполнить тот или иной элемент, но потом понял, что всё это бессмысленно. Понимаешь, большинство заказчиков не интересует диссонанс между готикой и модерном. Одни просят спроектировать, как ты говоришь, сумбур из разных стилей, а другие — сделать так, как у их классовых братьев, только попомпезней да пороскошней».

Вспомнив эту беседу, я перестал ругать современных архитекторов — в своё время конструктора Эйфелевой башни Густава Эйфеля предлагали повесить на ней, за то, что сотворил такое и, де, «испортил» Париж. Но где сейчас эти критики и где башня… Правда, смешно сравнивать символ Франции с современными элитными архитектурными сооружениями, так что гордиев узел спора между критиками и апологетами современного положения зодчества разрубит сама история. Пока же нам приходится пожинать плоды дикого поля первоначального накопления и следовать максиме, сформулированной в своё время философом и искусствоведом Борисом Гройсом в тексте «Капитал. Искусство. Справедливость»: «Современное искусство обращается с художественным наследием в целом, как Дюшан с писсуаром: оно помещает это наследие в другие условия, чтобы привлечь новую публику к старому продукту».

Автор: Антон Морван

http://www.om-saratov.ru/article/detail.php?SECTION_ID=199&ID=7101&print=Y