Гарри Татарков: “Я знаю, как это называется — “дважды неудачник”

"

Со дня отставки Гарри Татаркова прошло три недели. За это время он успел превратиться из министра образования Саратовской области в министра по информатизации. Однако признается, что “тоскует по родине”. Новый кабинет министра совершенно не похож на таковой. Обычная комната со светлыми стенами. Разве что вид из окна красивый — на Театральную площадь и улицу Московскую, уходящую к Волге, да и тот закрыт жалюзи.

- Губернатор Павел Ипатов не уговаривал вас остаться работать в министерстве?

- Павел Леонидович к моему решению отнесся с пониманием. И я, наверное, так скажу — внимание к моей персоне не должно было ни в коей мере влиять на образование как отрасль. Этого я очень боялся. Поэтому написал заявление.

- Очень много людей наблюдало за этим процессом. Кто-то был на вашей стороне, кто-то на противоположной в этом конфликте…

- Вы знаете, я до сих отрицаю существование противоположной стороны и буду отрицать в будущем. Я поясню свою позицию. Это вопрос этики власти. Если вы посмотрите, я никогда не отвечал на нападки теми же нападками. Потому что я понимаю, как должен вести себя человек, который облачен определенной властью. И я никогда никому не отвечал, потому что они тоже публичные люди и на них тоже смотрят. Я не должен был ронять – ни в коей мере не имел права ронять – их авторитет. Поэтому противоположной стороны для меня не существует.

- Вы не задумывались о том, что ваша фигура для нападок была выбрана для того, чтобы оказать давление на губернатора Павла Ипатова?

- Вы знаете, про Павла Леонидовича я скажу… Я не знаю, что думали те люди и вообще, я даже не признаю существование нападок, как видите. Павел Леонидович очень твердый и решительный человек. На него нападать, особенно через министра образования… Это как-то несерьезно. (Хмыкает) Я не очень в это верю.

- Помимо вас была еще министр здравоохранения Лариса Твердохлеб, которая попала в такую же ситуацию.

- Здесь происходит, скорее, столкновение интересов, чем нападки на Ларису Твердохлеб. Действительно, здравоохранение сейчас стоит на пороге серьезных реформ. Все убедились, что должна быть восстановления отраслевая вертикаль управления. Кстати, я часто думал: а должна ли быть такая вертикаль восстановлена в образовании? Я пока не готов к категорическому ответу, но одно скажу: здесь нужно искать какие-то новые формы. У этого дела много противников, так как считают, что министерство может не справиться с управлением. Пока ясно одно, по моему мнению: во всем спектре муниципальных образований муниципальные власти не очень справляются с управлением своим здравоохранением.

- Нельзя было не заметить, что большинство провокационных вопросов и комментариев исходило от зампреда областной думы Марины Алешиной. Вы замечали такое?

- Я тогда отвечу, как на предыдущий вопрос. Нет, не замечал, не хотел замечать, не хочу замечать и не буду впредь.

- Расскажите об участке земли на Набережной, на котором располагается Саратовский институт повышения квалификации и переподготовки работников образования.
- Там очень мутная история. Я-то рассчитывал на то, что прокуратурой, Следственным комитетом, куда мы обращались, этому делу будет дан ход. Потому что оказалось, что земля под Институтом повышения квалификации учителей передана, а потом уведена какой-то непонятной коммерческой структурой. Я полагал, что эту ситуацию достаточно просто вывести на судебное решение и признать данную сделку незаконной. Мне показалось, что некие чиновники совершили там махинацию, в результате которой потеряна земля. Это может в будущем привести к драматическим последствиям. То есть у этой земли может оказаться владелец, и Институт не сможет там существовать. Вот суть моего обращения. Но мы боремся. Мы направили повторное обращение, не признав достаточно формальный ответ.

- А когда вы писали данное обращение, вы знали о причастности Марины Алешиной к данной ситуации?

- Я вам честно скажу, я не видел там участия Алешиной. Безусловно, нет. Более того, когда мы поднимали этот вопрос, мы не знали точно, какая структура совершила это. Нам это до сих пор неизвестно. Там просто должно быть проведено серьезное расследование, подняты соответствующие документы. Вот моя цель. Безусловно, это не месть Алешиной, упаси боже.

- Как вы узнали о сложившейся ситуации?

- Нам понадобилось изменить учредительные документы. Эта процедура всегда сопровождается тем, что нужно посмотреть документацию на землю. И вдруг мы обнаружили такой казус — земля не оформлена должным образом. И пошло-поехало…

- За время работы в должности министра образования что вы можете отметить как неудачу?

- Не удалось очень многое. Было много неудач, связанных с профобразованием. К сожалению, мы упустили шансы, вернее, я упустил шансы и не нашел таких эффективных решений, чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки. В качестве неудач считаю, что министерство, а я несу за это ответственность в первую очередь, не очень эффективно сработало по программе перехода к автономным учреждениям. Между строк скажу, что я вообще не уверен, что это нужно для школ. Может быть, в этом моя позиция. Не нашли мы как-то эти учреждения.

У нас были программы и идеи по работе с одаренными детьми, мы хотели их попробовать, но не продвинулись ни на шаг. Мы хотели опробовать несколько моделей, но до этого руки не дошли. Вот это главное.

Вообще, к сожалению, это работа неблагодарная и чаще всего тебе видно твои недочеты. Успехов как-то не ощущаешь. И они почему-то не твои, если по-честному.

- Может быть, у вас есть какие-то предположения о том, кто может занять пост министра образования?

- Честно? Не знаю.

- А кого бы вы хотели видеть на этой должности?

- Я оглядывался, кого бы я хотел видеть, и пока не нашел для себя.

- Что может стать с командой, которая осталась после вашего ухода из министерства?

- Я обнаружил в министерстве достаточно эффективную команду грамотных специалистов. Они действительно высокопрофессиональны. Да, люди менялись, уходили, с некоторыми я не сработался и они покидали министерство, но в целом это не было чем-то драматическим. Я думаю, что если руководитель сменится, многие останутся на своих местах.

- Вы заговорили о кадрах. В последнее время в Саратове, да и в районах, происходят увольнения директоров школ. Была история с директором 93-й школы Николаем Шустером, потом с директором 37-го лицея Николаем Кузькиным. Как вы смотрите на эту ситуацию?

- У меня нет позиции по этому вопросу, честно скажу. Я бы не хотел отвечать на него, потому что это не понравится никому. Первое… (Пауза) Давайте опустим этот вопрос, а то я поссорюсь с городом. Не хочу…

В общем, у города нет кадровой политики. Они не владеют кадровой ситуацией. Поэтому были такие проколы, как с Шустером и Кузькиным. Я не оспариваю справедливость их увольнения, но такие последствия имело то, как это было сделано. Директорам школ было показано, что власть их не уважает. Это недопустимо. Были даны сигналы.

Можно уволить директора за какие-то прегрешения или по формулировке “не сработались” или “потеря доверия”. Да по любой! Но если в кадрах происходят перемены, их надо делать так, чтобы это не выплескивалось.

Я тоже отличался тем, что рубил головы директорам. И наувольнял их гораздо больше, чем городская администрация. Хотя у меня руководителей меньше, чем у них. Приходилось.

- Что вы считаете самым большим достижением за время своей работы на должности министра образования Саратовской области?

- Срок небольшой, но я считаю, мне удалось в определенной мере поменять работу министерства. Руководители разного уровня стали обращать внимание на экономический менеджмент системы образования. Определенные тенденции и подвижки к лучшему наблюдались в системе оплаты труда, в том числе в оптимизации сети образовательных учреждений. Это тот пункт, за который меня бьют постоянно. Но я считаю и говорил об этом: большая роскошь — думать, что у нас в сельских малокомплектных школах все в порядке.

- В одном из интервью вы говорили о том, что знали, на что идете, когда соглашались занять пост министра образования. Изменились ли ваши представления о работе чиновника спустя время?

- Работа чиновника была мне знакома. Я знаю, что в этой работе главное, что – не главное. В свое время я для себя уже определил стиль работы и принял решение от него не отступать. Вы знаете, что у министра кроме его работы есть всякого рода торжественные мероприятия и, честно признаюсь, я уделял этому гораздо меньше внимания. Потому что считаю, что главное в любой отрасли — это финансы, главное — это кадры и соответствующая организация. Все. Весь секрет работы. В школах учителя и без меня научат, методисты и без меня найдут новые педагогические технологии. Задача министра и министерства — создать условия для их работы.

- Насколько я знаю, в своей работе вы старались реализовывать тезис “образование как услуга”?

- Да, я убежденный рыночник. Я очень хорошо отношусь к системе образования социализма, потому что она была адекватна той социально-экономической обстановке, которая была в стране. И, кстати, из всех сфер и отраслей была наиболее успешна. Потом только наступили некоторые черты системного кризиса. Они были связаны с переходом на всеобщее образование.
Лозунг советской школы — сделать лучше, чем есть сейчас. В принципе он не может найти какое-то измерение, не может быть взвешен — а стало ли лучше? Я часто попадал в не очень приятные ситуации на заседаниях правительства,когда губернатор мне задавал вопрос: “А в чем проявится это улучшение?”. Я просто глотал воздух. Мы в своей отрасли не привыкли задавать себе такие вопросы.

- Насколько реален переход к этой системе в нашей стране?

- Мы движемся к этому. Не всегда удается сделать это успешно по всем направлениям. Но что бы ни говорили, я считаю, что работа по внедрению новых стандартов идет хорошо и успешно. Мы меняем идеологию школы, мы способны сделать больше для ребенка, чем делали раньше. И при этом мы создаем условия для развития учителя.

Проблемы и отставание я вижу в работе с одаренными детьми. Сейчас развернулась очередная дискуссия в обществе, потому что министерство попыталось предложить некий нормативный документ по этому поводу.

Трудная очень тема. Мы остаемся на тех механизмах и с теми методологиями работы, которые были в советской школе — это учреждения для одаренных детей. А шире на эту проблему мы пока не смотрим. Одаренные дети требуют отдельного подхода, отдельной программы, отдельных заданий и, если хотите, особой подготовки учителя. Не каждый учитель способен работать с одаренным ребенком.

- Как быть с тем, что зачастую на педагогические специальности идут те, кто не поступил в другое место?

- Я знаю, как это называется — “дважды неудачник”. Не смог поступить на более престижный факультет – раз, а потом попал на непрестижную работу – два. Вернее, она ему грозит. Я это слышал много раз.

К сожалению, социальный статус этой профессии упал. Она требует серьезных знаний. К сожалению, в Саратовской области подготовка педагогических кадров оставляет желать лучшего. Сейчас с кадрами, которые идут в школу, очень трудная ситуация. Ее надо будет менять. Просто общество рано или поздно спохватится, деваться-то будет некуда, и у учителей невероятно вырастут зарплаты, потому что мы вынуждены будем платить им безумные деньги, чтобы вернуть настоящих профессионалов в школу.

- В одном из интервью вы говорили о том, что когда пошли преподавать, хотели как-то повлиять на ситуацию в этой сфере.

- Было ли это протестом? Нет. Я понимал, что один я повлиять на ситуацию не могу. Уходом на ситуацию не влияют. Уход есть уход. Вы знаете, тут не надо представлять так, что я в знак протеста нарисовал плакат “Я вам покажу” и ушел из университета. Это был некий мой выбор, потому что действительно меня стало тянуть к преподавательской деятельности. Один мой недруг сказал: “Ты похож на идеальный газ, ты захватываешь все”. То есть мне стали давать вот эти занятия, вот эти… Я уже вышел за рамки своей кафедры. Самое главное, мне это нравилось. Я чувствовал, что я расту, потому что когда ты берешь новый курс, ты вынужден развиваться.
Будучи ученым, ты бьешь в одном месте одну стену. А здесь передо мной вдруг стал открываться широкий мир. Количество переходит в качество. Это было чрезвычайно интересно. Меня тянуло туда. А когда представилась возможность самому создать курс, я не смог устоять. В общем-то я не жалею.

- Как вы относитесь к запрету, прописанному в новой редакции закона “Об образовании”, на занятия преподавателей репетиторством со своими же учениками?

- Я поддерживаю этот запрет. В профессии учителя есть много этических норм и они, к сожалению, ее покидают. Потому что самыми справедливыми, самыми требующими справедливости людьми являются наши учащиеся. Дети очень чувствуют несправедливость. Хотя они даже не могут объяснить ее вам рационально.

Я часто мог ругаться на ребят, я мог иногда делать это в жесткой форме, но если ты прав, они принимают это. Если ли же ты не прав, ты можешь читать нотации мягким тоном и так далее, но это будет воспринято в штыки.

Такие формы, когда учитель занимается со своим учеником, недопустимы. Волей-неволей происходит некая игра в поддавки. Я не против репетиторства вообще, но со своими учителями этого делать нельзя. Это надо категорически запретить.

- Как вы относитесь к такому нововведению: теперь олимпиадники и другие льготники могут использовать право внеконкурсного зачисления только в одном вузе?

- У нас ситуация подачи документов пока что перевернута в сторону вузов, в сторону их капризов. Я это давно говорил и считаю, что, говоря о проблемах поступления ребят, мы должны думать о ребятах. Они должны на общих основаниях сдать экзамен, этому способствует ЕГЭ. А их должны на общем основании взять в вуз.

Я помню вопли, которые раздавались в вузах: “Они подают документы в десять учреждений!” Я вообще не понимаю эту аргументацию. Пусть в пятнадцать. Пусть в двадцать пять. Кого касается? Почему ректор может этому ребенку указать? В конце концов это лобби добилось того, что документы можно подавать в пять вузов. Ну почему в пять? Ведь это сужает спектр амбиций.

Те же ректоры твердят, я не наших имею ввиду, у нас все прекрасно в Саратове, это отдельно запишите, что в их вуз не поступить! Не ниже стольки-то баллов. А когда открываешь итоги, смех берет. Оказывается, достаточно набрать чуть ли не пять баллов над порогом и поступить в большинство вузов Российской Федерации. Почему он не может подать на всякий случай еще и в МГУ и попасть туда?

Я считаю, что здесь все неправильно. Попытка ограничить тех же одаренных детей тоже неправильна. Они должны выбирать. Есть государственная система одного уровня и второго. Они обе государственные. Вот гражданин получил свой ваучер образовательный, свой результат. Он может быть результатом ЕГЭ или дополнительной победой на олимпиадах. А дальше, извините. Постройтесь все по ранжиру, я вас буду выбирать. Это моя точка зрения. Это считаю неправильным и то, что только в пять вузов можно подавать документы.

- В вашу сторону было очень много обвинений по поводу процедуры проведения ЕГЭ и его итогах. Расскажите, как все было на самом деле.

- Я не буду это комментировать, это трудно комментировать. Я скажу, что все это неправда. Они скажут: “А мы считаем, что правда”. Ну о чем здесь говорить? Министр образования никакого отношения к проведению ЕГЭ не имеет. Это вообще не его компетенция.

- Как вы можете прокомментировать уход со своего поста руководителя Регионального центра оценки качества образования Андрея Иванова?

- Он ушел, несмотря на уговоры. Для меня это очень странный и до сих пор необъяснимый уход. Потому что он сделал это накануне Единственного государственного экзамена. Дело в том, что его служба, Региональный центр оценки качества образования – независимая структура, которую он возглавлял. Она в основном работает, конечно, но есть так называемая пиковая работа — во время проведения кампании ЕГЭ. Их деятельность важна, они проводят предварительные оценки, но наступает самая главная минута – и в эту минуту он уходит.

Это было шоком для меня. Потому что я боялся, что будут срывы в процедуре ЕГЭ. Велика мера ответственности и очень много процедурных вопросов на руководителе. Без него никто не имеет права это делать. Я испугался, что мы допустим какую-нибудь неточность, а это сразу автоматически означает, что наши дети могут пострадать.

Да, я его пытался вызвать на разговор, вернуть на работу, потому что никаких претензий, никаких требований я к нему не предъявлял, но он от этого отказался. И слава богу, мы каким-то образом смогли найти работников, которые это дело продолжили.

- Вам эта ситуация не напоминает ваш уход из министерства образования?

- Нет, совершенно нет. (Смеется) За два дня до моего ухода я защитил проект Саратовской области за 2011 год и наши планы на 2012 год в Министерстве образования Российской Федерации. Это была практически открытая защита. Она транслировалась по министерским каналам, все министерства ее видели. Это была достаточно серьезная защита, потому что все агентства, имеющие отношение к общему образованию, были представлены. Были представлены институты, связанные с Министерством образования. Нам удалось успешно его защитить. Я сделал дело, которое обязан был сделать, а потом принял свое решение.

- Если к вам поступят какие-то предложения из сферы образования, примете их?

- Тоска по родине есть. Я буду рассматривать такие предложения. Кроме работы, здесь я всегда ходил в аудиторию. Кем бы я ни работал, я появлялся в аудиториях, проводил лекции, занятия, все, что угодно. Может быть, это сказано высокопарно, но я люблю в себе преподавателя.

- Возможно, у вас есть какие-то идеи или пожелания по совмещению этой должности и преподавания?

- Чиновничью должность совмещать трудно. Мы с вами договаривались на одно время, а меня задержали на совещании. Я очень ответственный преподаватель. Я терпеть не могу опаздывать на занятия. Потому что если ты опоздал один раз, то общим договорам приходит конец. Этого нельзя делать. Я не исключаю возможности того, что еще буду преподавать. Далеко не исключаю. Возможно, я буду учителем.

- Но тогда вам придется уйти с этой должности.

- В жизни все меняется, правильно? Я не исключаю, что буду учителем.

- Обычным учителем в обычной школе? Или вы хотели бы вернуться…

- … директором ФТЛ? Да вряд ли. Там есть директор, зачем туда возвращаться? Я и в вуз бы пошел, но не скажу, что с удовольствием. Дело в том, что вуз подразумевает постоянное развитие. Мой последний период жизни был связан с развитием меня как преподавателя в школе. Я заметно отстал. И пока не уверен, потяну ли я. Время, наверное, прошло. А в школе бы потянул, и с удовольствием.

источник:

http://www.nversia.ru/rubric/view/id/5178