По пути на пятитысячник

"

Политико-журналистские реалии через 48 лет

Это только так говорится, что оглянуться не успели, а уже тысячный номер «Репортера» выходит. Успели. И оглянуться, и обернуться. И даже не по одному разу. Двенадцать лет — это больше чем в школе учиться. Я раньше так и мерил жизнь. Всё, что меньше десяти лет — не бог весть сколько, а всё, что больше — прям ужас какой-то. Ну, вот я женат уже почти 14 лет. Ужас ведь.

За двенадцать лет одних детей сколько народилось и выросло. Своих и чужих. Третий губернатор руководит регионом. А уж чиновников сколько сменилось. Даже наша бывшая сотрудница ходила в министры.

В чем посчитать прошедшие 12 лет? Что взять за единицу измерения? Если количество текстов и опубликованных фотографий, будет страшно. Мы ж не аграрии, чтоб отчитываться поголовьем, надоями и миллионами тонн чего-то там убранного в закрома. Хотя наши заклятые друзья запросто могли бы помножить тысячу номеров на тираж, высчитать количество загубленных деревьев и обвинить нас в экологической катастрофе. Кстати, неплохая была бы инициатива. Ну, чтоб каждая газета посадила столько деревьев, сколько пошло на ее выпуск.

Если подсчитать количество тортов, съеденных на всевозможных редакционных торжествах, то придут в ужас наши же женщины, мечтающие похудеть. Это ведь только на первый взгляд тортик не сочетается с желанием похудеть. Сочетается. Похудеть, конечно, не получается, но кто говорил, что выпуск газеты — это простое дело?

Тысяча номеров, измеренная в острых злободневных репликах верстальщика Алексея, это долгое и нудное ворчание, временами переходящее в крик. Творчество сродни родам, потому кричит Алексей на родном узбекском языке (шутка). Верстает он так много, что порой кажется — отними у него компьютер, свяжи его по рукам и ногам во вторник вечером, и у него начнется самая настоящая ломка. Кстати, мысль. А потом он напишет популярную книгу «Как завязать верстать с помощью наручников».

Тут кто-то уже говорил о том, как хорошо трудится наш рекламный отдел. Ну а куда ему деваться, если любимая шутка сотрудников, заглядывающих в этот самый отдел, звучит примерно так: «Вас еще не разогнали? Странно…» Хочешь, чтоб в тысячный раз хлопнулась в обморок рекламный менеджер Светлана, скажи ей в тысячный раз, что газета закрывается. В мире есть немало людей, которые, готовясь к концу света, не будут на следующую зиму заготавливать картошку и лук. У нас тоже есть такой человек.

Существует такое понятие, как производственный юмор. То есть сотрудники обмениваются репликами, смеются, а случайно зашедший посетитель, не понимая, в чем дело, естественно, думает, что попал в сумасшедший дом. Например, наш верстальщик всё время угрожает незаметно для корректора пустить через всю газету, по всем полосам неприличное слово. И, как редактор уезжает в отпуск, мы начинаем подзуживать Лешу — пора, мол, осуществить задуманное. Ну, или еще короче:

— Ты опять сделал это?

— Ха!

То, что творится в «Репортере», в других редакциях понимают с трудом. Ну просто у нас по-другому налажен производственный процесс. Коллектив, как живой организм, отторгал инородные тела, в итоге остались (прижились, пригрелись) те, кому не надо объяснять, как писать и о чем. Обязательное условие — наличие чувства юмора, умение находиться в свободном полете, но при этом быть честным и ответственным. (Последнее написано для того, чтобы издатель не подумал, что у нас слишком весело.)

Мы с благодарностью вспоминаем всех наших авторов, оставивших неизгладимый след на наших страницах. Мы бережно храним их замечательные творения, особенно выдающиеся места из которых зачитываем в определенный момент проведения корпоративов. С одной стороны, нет ничего важнее умения смеяться над собой, а с другой — над другими смеяться все-таки приятнее.

А какие мы все-таки лицемеры! Придет кто-нибудь с интервью и начинает рассказывать, какие корки мочил интервьюер — то ли по недалекости своей, то ли по великой продвинутости. Но потом в газете выходит вполне строгий материал о приличном и серьезном человеке. Как фотография в паспорте. Ну вот что это — профессиональное вранье или высший гуманизм, стремление выставить собеседника в лучшем свете? Не знаю…

Если смотреть в будущее (ну а куда еще смотреть?), то можно предположить, что однажды выйдет и пятитысячный номер «Репортера». Журналист не возглавит баню и не станет главой администрации района, мы можем реализовать себя только на ограниченном пространстве, оттого и мечты приземленные. Хотя…

Конечно, технологии к тому времени изменятся настолько, что даже вообразить трудно, чем будет заниматься верстальщик. Он будет по-прежнему приходить в редакцию, и мы по доброте душевной не будем его выгонять. Его будет тянуть на работу, как преступника тянет на место преступления. И, кстати, тогда уж точно будет ясно, преступление совершал Алексей, когда верстал «Репортер» или писал историю родного края. Мы ведь так ему честно и говорим всегда, что если кто придет, свалим всё на него.

Пятитысячный номер — это через 48 лет. Владимир Владимирович Путин к тому времени… Ну а что — в 2060 году, разумеется, уже будет изобретена омолаживающая таблетка, позволяющая обходиться без инъекций и прочих неприятных процедур.

Чего не будет через 48 лет, так это «Единой России». Это, в моем представлении, момент положительный. Я вам больше скажу, бабушка Оля Баталина будет стараться обходить в своих воспоминаниях тот отрезок своей жизни, когда она была активисткой этой партии. А вот что заставляет уже сегодня грустить, так это четкое осознание того, что «Единая Россия» никуда не денется. Она только называться будет иначе. Как недавно сказал Жванецкий о новом составе российского правительства, фамилии поменяются, а люди останутся те же.

Соломонычу стукнет 117. Хотел написать — тогда ему уже всё будет можно. Но разве сегодня не так? Если сегодня открутить 48 лет назад и вспомнить, чем прославился Ландо, а потом вообразить, что следующие 48 лет он проведет столь же активно, то даже не знаю, лицом чего он станет — Поволжья? Евразии? Восточного полушария?

Писной будет приезжать в думу на тех же самых, но еще более раритетных автомобилях. Синичкин переуважает весь рейх. Рашкин выплатит Володину очередной миллион за вызывающее движение бровью. Лосина станет будить страну на Первом канале.

Я так думаю, ТЮЗ опять достроят. Ну, потому что в нынешнем найдут массу недостатков, начнут переделывать сцену и, по традиции, немножечко затянут с вводом в эксплуатацию. Зато вплоть до Усть-Курдюма настроят многоэтажных коттеджей.

Олег Васильевич будет страшно раздражен новыми разговорами об уходе в губернаторы Пензенской области. Какая Пенза, когда Рахова надо залатать и открыть-таки улицу Сакко и Ванцетти! Это задачи на ближайшую пятилетку. А дальше можно будет подумать и о том, чтоб возродить общественный транспорт. Ну хотя бы пару трамвайчиков пустить.

Дедушка Артин будет рассказывать (и ему будут верить), как он на субботнике нес бревно с прадедушкой Володиным.

Бабушка Линдигрин к тому времени станет неплохо разбираться в спорте, и ее будут приглашать на НТВ-плюс комментировать матчи футбольной Лиги чемпионов.

Депутат Ванцов к тому времени отрастит бороду по пояс и продолжит клеймить коррупционеров. Годы борьбы с этим страшным явлением пробудят в народном избраннике сверхъестественные способности. Он будет находить коррупцию везде. Борец с нечистью, Ван Хельсинг земли саратовской. Он идет по городу в окружении свиты, останавливается, принюхивается, закатывает глаза и говорит, указывая пальцем:

— Здесь копайте!

И будут копать, конечно.

Все руководящие посты в стране займут выходцы из Саратовской области. Тенденция ведь налицо. Уже и в Европе наши станут мелькать. Какого-то Сержа Нестерро выберут президентом Франции. Некто Дэн Фадео станет премьер-министром Италии. И так, знаете, подружатся, что прямо удивляться все будут. Вроде такие разные люди… Потом, конечно, во Франции разразится скандал по поводу того, что несмотря на новейшие системы для голосования, позволяющие считывать информацию о волеизъявлении избирателя с его зрачка, какие-то полудикие племена хвалынских учителей прорвались в центризбирком и тупо набросали за Сержа бюллетеней. Но после драки кулаками не машут, скажет Нестерро в прямом эфире. И улыбнется своей знаменитой немножечко виноватой улыбкой ребенка, сожравшего бабушкино варенье.

… А наш менеджер Светлана перестанет реагировать на шутку про закрытие газеты, потому что, когда «Репортеру» стукнет 60, наш 45-этажный издательский комплекс, расположенный на Казачьем острове, станет одной из достопримечательностей Саратова. Ну не сносить же такую красоту!

— Смотрите, вертолет! — будут кричать мальчишки на набережной. А это наш курьер полетел, чтобы лично отвезти рекламодателю акт выполненных работ.

Само собой, журналистов к тому времени тоже обяжут заполнять декларации о доходах и сообщать о движимом и недвижимом имуществе. И мы станем по-доброму подтрунивать над бухгалтером Натальей Геннадьевной, которая будет постоянно путаться в написании названия своей двадцатиметровой яхты.

И вот, значит, несмотря на таблетки из нас сыплется песок, сыплется он из господ поздравляющих. На месте проведения торжества образуется новый городской пляж, а трансляция об этом радостном событии ведется на всю Европу и север Африки. Почему не на весь мир? Так ведь опять наш спутник упал. Ну а с какой стати должно быть иначе?

Да и ладно. «Репортер», выходящий во всех цивилизованных странах, где местные жители не едят друг друга, расскажет обо всем в деталях. Недаром же у нас глобус в названии.

А там, где друг друга едят, мы устроим ретроспективу наших номеров из первой тысячи. Оно для них самое то будет.

Источник: газета «Репортер» №19(1000) от 16 мая 2012 г.

http://reporter-smi.ru/politburo/13590.html