Тюрьмы, где погибли заключенные: что там происходит на самом деле?!

"

Корреспонденты «Родного города» побывали в трех исправительных учреждениях, где погибли заключенные. Мы восстановили последние часы жизни умерших. И своими глазами оценили условия содержания людей сейчас – уже после трагедий.

Окраина Энгельса. Неприступная колония № 13 общего
режима, где погиб заключенный Артем Сотников,
отгорожена от внешнего мира высоким забором
в 15 метров, колючей проволкой и десятками решеток.

Камера штрафного изолятора ИК № 13.
В такой Артем Сотников провел последние часы жизни.

А вот и лестница в шизо. «Сотников мог сломать
копчик, упав с нее» – это версия областного УФСИН.

ИК № 13: заключенные отсиделись в бане
Для справки: эта тюрьма, считавшаяся образцовой, «прославилась» на всю Россию, когда в ее штрафном изоляторе нашли мертвым 24-летнего заключенного Артема Сотникова. Причина смерти – посттравматический шок, вызванный переломом копчика. По предварительным данным следствия, 27 апреля его забили дубинками начальник отдела безопасности Константин Серов и инспектор Михаил Бобряшов. Против них возбуждены дела по статье 111 части 4 УК РФ «Причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть человека» и 286 УК РФ «Превышение должностных полномочий, с применением насилия и спецсредств». 25 июня Бобряшова отпустили под домашний арест за активное сотрудничество со следствием. Он заявил, что Сотникова били еще два инспектора – Андрей Четвертных и Алексей Данилов. Сейчас они уже фигуранты другого уголовного дела (обвиняются в избиении двух заключенных). Их причастность к смерти Сотникова расследуется. Следователи обещают, что и тогдашний начальник колонии Вадим Бочкарев может стать фигурантом уголовного дела.
Образцовая колония № 13 находится в промышленной зоне Энгельса. Рядом – только несколько заводов, заросшие пустыри, шиномонтажки. Вход огорожен высоким забором в 15 метров с колючей проволокой. На проходной нас встречают несколько офицеров. На следующем контрольно-пропускном пункте еще три поста – решетки и тяжелые чугунные двери, выкрашенные в голубой цвет. На входе в колонию – храм с голубым фасадом. Но свечей в церквушке нет – говорят, нет денег.
Идем дальше. Замечаем, что на территории зоны как-то пусто. Из медсанчасти выходят люди в черных робах. Направляются к нам навстречу. Но увидев высоких чинов, ретируются. Мы забеспокоились, а удастся ли нам поговорить с заключенными: где все?!
– Большинство сейчас в бане, – говорит начальник колонии Андрей Аношин.
– Где?!
– В бане. А вы как думали? По внутреннему распорядку заключенным полагаются водные процедуры.
Удивляемся еще больше, когда узнаем, что среди «отдыхающих» в бане и те, кто писал жалобы на избиения в колонии уполномоченному по правам человека  в России Владимиру Лукину. 6 июня, когда сюда прибыли ревизоры из Москвы, арестанты стали говорить, что учреждение «лучшее в области». Мать погибшего заключенного Лариса Сотникова заявила, что это были «подсадные утки». Проверить ее версию была одна из наших задач. Но, увы… Те, кто жаловался на беспредел, общению с журналистами предпочли баню.
– Общаться с заключенными можно только с их письменного согласия, – объясняет Аношин. – С прессой «жалобщики» разговаривать отказались.
Зато согласились встретиться с нами музыканты тюремного ансамбля. Едва мы со своими экскурсоводами в погонах переступили порог клуба, парни тут же вытянулись по струнке. Офицеры попросили их сыграть что-нибудь. «А не спешите нас хоронить», – завели музыканты песню группы «Чайф». Доиграв, барабанщик тихо прошептал: «Здесь и правда лучшая колония. И прекраснейший клуб!»
Фотограф делает снимок на память. Начальник колонии выходит из кадра.
– Андрей Викторович, мы хотим и вас снять.
– Нет-нет, я не буду. Я вам лучше о колонии расскажу. Здесь содержатся 720 заключенных, это все «первоходы» – заключенные с первой судимостью. Сюда этапируют заключенных из семи регионов России, в основном осужденных за хранение и сбыт наркотиков. Все собраны в 16 отрядов, в каждом по 60-80 человек. У нас есть швейный, столярный цеха, комната отдыха для свиданий с родными. Заключенные могут даже получать высшее экономическое образование! И выйти на свободу уже специалистами.

«Не спешите нас хоронить!» – любимая песня из
репертуара заключенных колонии № 13.

– А Сотников где работал?
– Нигде. Он здесь не работал и не учился. Говорят, он вел себя «высокомерно» и часто нарушал режим». За что его и отправляли в штрафной изолятор. Пройдемьте…
Мы шагаем за основную территорию – шизо спрятан от лишних глаз. В нем 30 камер. Заняты 16. Нам показали одну свободную. Но не ту самую, где Артем Сотников провел последние часы жизни.
– А почему не посмотрим камеру погибшего?
– Там сейчас есть «жилец» – злостный нарушитель режима. Давайте осмотрим вот эту камеру – в  точно такую же Сотникова направили за нарушение формы одежды.
Войдя внутрь, ощущаем резкий запах хлорки: в крошечной камере обшарпанные стены, но как нигде идеальная чистота. По обеим сторонам раскладные нары. В центре – стол, тут же и унитаз.

– Камеры все стандартные, – говорит полковник, отпирая дверь с четырьмя замками и решеткой.
– Кстати о решетке. Именно к ней подвешивали Сотникова?
– Бывший заключенный Роман Толстых утверждает, что видел, как Артема подвешивали на «дыбу», приковав наручниками к такой решетке. Но это чушь, посмотрите сами. Толстых может видеть стены насквозь? Ведь решетка – за дверью. Нужно рентгеновское зрение, чтобы увидеть ее…
– Или видеокамера. Съемки ведутся из всех помещений шизо?
– В каждой камере идет видеонаблюдение.
На обратном пути проходим мимо небольшой комнаты с мониторами. Это святая святых – зал, где располагается система видеонаблюдения. Внутрь нас не пустили – из-за внутреннего распорядка. Кстати, кадры, сделанные в камере Сотникова, отсюда уже изъяли.

Колония-поселение № 11: тихая смерть

КП № 11 Красноармейского района. Забыть об алкоголе заключенным
помогают плакаты и физтруд. Сейчас они своими руками возводят храм.

СИЗО № 1 на улице Кутякова Саратова. Заключенный
Николай Мугизов провел здесь 2,5 часа.

Помещение отряда, где Алексей Акульшин провел
свою последнюю ночь, прежде чем впасть в кому.

Медсанчасть изолятора. Здесь врачи осмотрели
Мугизова и приняли решение перевести его в 1-ю горбольницу.

Для справки: 24-летний заключенный Алексей Акульшин попал сюда, можно сказать, случайно. За мелкую кражу он получил 120 часов обязательных работ, но из-за перелома ноги ему заменили наказание на 12 дней колонии. Всего 12 дней – и свобода! Но Акульшин продержался четыре дня. И умер – от сердечного приступа. Его сестра Александра Манаенкова заявила: «У брата все тело было в гематомах, шея синяя, болталась, будто нет позвонков». Родные настояли на повторном вскрытии. Но эксперты криминала в смерти Акульшина снова не нашли: «Он умер от кардиомиопатии, болезни сердца, которую могло вызвать длительное употребление спиртного. Повреждений на теле нет( кроме закрытого перелома левой голени – его арестант получил до колонии). «Сломанные позвонки», о которых говорили родственники, целы. А за синяки вероятно были приняты трупные пятна». Семья Акульшина требует еще одного расследования.

Приезжаем в поселок Усть-Золиха Красноармейского района (150 км от Саратова). По сравнению с колонией № 13 это режимное учреждение больше похоже на пионерский лагерь. Правда, повсюду колючая проволока и чугунные двери с решетками. Есть футбольное поле – заключенные устраивают чемпионаты, но под присмотром офицеров. Одеты все в обычную одежду. Передвигаются по колонии отрядами по 30-40 человек. Вместе едят, работают в швейном цеху и даже строят храм. На стройках не задействованы только женщины. Из 500 заключенных их здесь 52. Кстати, здесь нередко заводят романы и даже играют свадьбы.
– Но даже бракосочетания проходят без спиртного. Алкоголь здесь запрещен, – говорит начальник колонии-поселения Хусен Таов. – А вот Акульшин прибыл в колонию пьяным в стельку. И все рассказывал, что беспробудно пил десять дней. Его отправили спать, а утром у него началась белая горячка. Он ждал каких-то друзей, нес бред… Насилия по отношению к нему, конечно, не применяли.
В колонии Усть-Золихи «матерых» преступников нет. Здесь отбывают наказания за кражи, грабежи, аварии со смертельным исходом. Зекам даже позволяют готовить себе обеды из продуктов, которые присылают родственники. За этим занятием мы и застали 21-летнюю Лауру Ангелини – она «мотает» трехлетний срок за смертельное ДТП на джипе «порше» (подробнее об этом – в следующем номере). Здесь же сидит и Андрей Попов – «кавказский пленник», осужденный за дезертирство. Его считают мастером на все руки. Он и в швейной мастерской работает, и транспорт ремонтирует. Для него, как и для других зеков, гибель Акульшина прошла незамеченной…
– Он пошумел в камере одну ночь. А потом впал в кому и его перевели в медсанчасть, – говорит начальник колонии. – Врачи сделали все, что смогли. Их уже проверяли следователи. Претензий нет.

СИЗО № 1: врачи помочь уже не успели
Для справки: Арестант Николай Мугизов провел здесь всего 2,5 часа. Он был в розыске по подозрению в краже наркотиков. 22 мая его поймали и доставили в отдел полиции № 2 в Заводском районе. Из кабинета оперативников он бежал, выпрыгнув из окна на втором этаже. На следующий день, 23 мая, его нашли и снова доставили в отдел полиции. И уже оттуда под конвоем отправили в СИЗО № 1. Местные медики обнаружили у него опасные раны и отправили его в больницу. Там Мугизова прооперировали. На следующий день он умер от сердечного приступа. Следователи и оперативники УСБ начали проверку. 28 мая начальник отдела полиции № 2 Владимир Прилепский ушел на больничный. А 6 июня возбудили уголовное дело в отношении его подчиненных. «Неустановленным сотрудникам отдела» по статье 293 части 2 УК РФ «Халатность, повлекшая по неосторожности смерть человека» грозит 5 лет тюрьмы.
Тысячи саратовцев каждый день проходят мимо СИЗО № 1 – здания за высоким забором на улице Кутякова и Астраханской.
– Здесь 1092 подследственных и арестантов, – начинает экскурсию и.о. начальника СИЗО № 1 Дмитрий Язынин. – Среди них 68 женщин и 7 несовершеннолетних. Они находятся в одном корпусе. Мужчины содержатся отдельно.
В одной из камер видим двух подростков. Оба выглядят старше своих лет.
– Ребят, за что сидите?
– За кражу.
– За сбыт наркотиков.
– А чем занимаете время?
– Да вон – корабликами, – смущенно улыбаются парни. В камере видим целую выставку кораблей. Поделки из бумаги, раскрашенные акварелью, выглядят как настоящие. В женской камере в глаза бросилась сверкающая чистота и даже уют. В комнате есть телевизор и холодильник. Тут же умывальник с зубной пастой – чистый. И две двухъярусные кровати. Около них, по струнке, стоят арестантки.
– Здравствуйте! – хором приветствовали они нас. И дружно признались, что у них все нормально.
– И врачи хорошие?
– Пройдем и посмотрим, – ответил за них начальник изолятора.
СИЗО № 1 – одно из самых закрытых учреждений области. На его территории пять корпусов с запутанными лабиринтами боксов. В каждом по пять-шесть камер.

Так СИЗО устроено изнутри: каждые десять метров стоят металлические решетки. Шагаешь вперед, а сзади лязгают замки. Жутко!

Мы прошли в комнату, где медики осматривали арестанта Мугизова. С виду обычная больничная палата. Те же лекарства и шприцы за стеклом, запах медикаментов. Вот только решетки на окнах. Чугунной «вязью» огорожена и комната ожидания. Там нас уже встречает Алла Еремина, и.о. заместителя начальника лечебно профилактической части СИЗО № 1 Саратова.
– Вы были здесь, когда привезли Мугизова?
– Мы с врачом его обследовали. Нашли рваные раны стопы и головы. Он сообщил, что травмы из-за падения со второго этажа. После осмотра мы решили госпитализировать арестанта в 1-ю городскую больницу. Увы, ему так не помогли.
Продолжение следует…

> Официально
Сергей Кабалдин, и.о. начальника УФСИН по Саратовской области:
Мы провели внутриведомственную проверку по происшествию в ИК № 13 и привлекли к дисциплинарной ответственности не только ее сотрудников, но и офицеров центрального аппарата областного управления ФСИН. Им были объявлены выговоры, некоторых предупредили о неполном служебном соответствии.
По колонии-поселению № 11 и СИЗО № 1 могу сказать, что наши сотрудники действовали в рамках закона. По этой причине никаких служебных проверок там не проводилось.
Заявление Ларисы Сотниковой о «подставных» заключенных не соответствует действительности. Уполномоченным по правам человека из Москвы Виктору Немченкову и Владимиру Маланкину выдали личные дела заключенных-«жалобщиков». В них были их фото, биографии, за что арестованы и сколько отбывают заключение. Вариант с «подсадными утками» полностью исключен. Проверяющие видели, с кем беседовали.

Источник: Газета «Родной город»№ 179 (11/07/2012)

http://www.sar.rodgor.ru/gazeta/179/uvd/2995/