Кто не знает в Саратове депутата Ванцова Александра Николаевича? Удивительно, но когда, например, речь заходит о депутате Саратовской городской Думы Александре Ванцове, то непременно могут прозвучать два вопроса от собеседника: «Слушай, а он чей?». Ну, и второй вопрос примерно такой: « А у него того, с головой все в порядке, он вообще как, нормальный?».
Александр Николаевич сам прекрасно знает, что о нем думают, что о нем говорят. Если говорить о его «отклонениях», то да, он скорее «ненормальный», чем нормальный.
Говорить то, что думаешь, всегда было не нормально. И при царях, и при коммунистах, и в наше время тоже.
Такие неспокойные и неугомонные люди, как Ванцов всегда были и будут. И, наверное, это хорошо. Молчание, а тем более молчание угрюмое, тупое, упорное и длительное, всегда плохо заканчивается: 70 лет наш народ безмолвствовал и молчал. Ходил послушно и молча, на парады и демонстрации, молча поднимал руки на собраниях… И чем это кончилось?
В прессе как-то сам Ванцов признался, что коммунисты пытались упрятать его в психиатрическую больницу как раз за то, что он не молчал, а критиковал партию, ее членов, существующие порядки.
Сегодня депутат городской Думы Александр Ванцов расскажет подробнее и о том, как это было, и о том, как вообще ему жилось в то далекое советское время, с таким характером.
- Вы выросли в Саратове, потом уехали после школы в Горький, где поступили в военное училище, стали потом служить. Биография для того времени обычная, но вот ваш жизненный путь оказался не совсем обычным…
- Я закончил Горьковское зенитно-ракетное училище ПВО с отличием, и никогда не думал, что стану политработником, тяги к гуманитарным наукам у меня не было. Так как я окончил училище с отличием, то у меня было право выбора, где служить. Служить я начал в Орехово-Зуевском районе Московской области.
Меня сразу же избрали заместителем секретаря комсомольской организации, и назначили командиром отделения.
С чего началась моя профессиональная политработа? Наверное, с 9 мая 1975 года. В тот день на территории штаба 6 -го корпуса ПВО, который располагался при штабе Главкома ПВО, был открыт памятник Ленину. На церемонии открытия мне, как молодому лейтенанту от 6 корпуса ПВО, предоставили возможность выступить. Перед открытием замполиту Василию Петровичу Горя я не раз приходил и приносил текст речи, который должен был произнести без шпаргалки в течении одной минуты. Вот я приду к нему, он прочитает и говорит: « Нет, Ванцов, не то… Иди, переписывай, иди учи». Вот так целую неделю я и бегал к замполиту. Ну, и в конечном итоге меня утвердили на эту речь. И вот на открытии этого памятника я и произнес ту пламенную речь без запинки, без бумажки. И высокое начальство обратило внимание на меня. Тогда освобожденным секретарем комсомольской воинской части был Иван Мулюкин, а я был у него замом. Он уехал на курсы повышения квалификации, а я за него остался: протоколы все в порядок привел, документы… И замполит Горя обратил на меня внимание, потому что решался вопрос - Мулюкин должен был уйти на повышение, а кто-то должен прийти вместо него. Ну вот, а когда я на этом митинге выступил, то кто- то и сказал: «Слушай, да вот готовый комсомолец!». А у меня образования гуманитарного нет. Правда, на всех комсомольских и на партийных собраниях я выступал, всегда было о чем сказать, что спросить. Меня слушали, а потом начали примерно такие разговоры ходить по поводу моих выступлений: «Слушай, да он что-то не то говорит…». «Да ладно, он вроде лейтенант молодой обобьется, и будет все нормально». В конечном счете, меня единогласно избрали секретарем комсомольской организации и таким образом, в части я стал третьим человеком: командир, замполит и я – комсомолец.
- А в КПСС когда вступили?
- В июле 1974 года это было, в день своего рождения. В училище командир взвода Горелышев подошел и говорит: « Пиши заявление в партию». И вот, хотите, верьте, хотите нет - я считал КПСС, это что-то для меня заоблачное, и я думал, что не достоин там быть. Именно так я был воспитан и относился с недоверием в отношении себя – думал, что там должны быть самые честные, самые справедливые. Целый год меня ломал командир. И вот, 11 июля 1974 года, в день моего рождения и двадцатилетия, начальник политодела училища мне вручил партийный билет. Он у меня и до сих пор сохранился.
Что происходит дальше? Я уже старший лейтенант, а с трибуны продолжаю говорить совсем не то, что они хотели бы услышать. Я говорю: «Позвольте, здесь же так написано…». Мне: « Слушай, Ванцов, на заборе все что угодно могут написать». Нет… я что то не пойму… А другие мои товарищи с этой же трибуны докладывают, что «все хорошо прекрасная маркиза». Я говорю: « Какая «прекрасная маркиза», где «хорошо»? У нас боевой готовности-то нет!». И подтверждением тому было приземление на легкомоторном самолете немца Руста, если помните, на Красной площади. Мы несли боевое дежурство по охране города Героя Москвы, заступали на дежурство под Гимн Советского Союза, ответственность была колоссальная… Но я видел изнутри и другое – если вдруг что серьезное, то мы не сумеем отразить нападение. Почему? Да потому что я же видел - тот же спирт выделялся допустим, 10 литров на взвод в месяц, но он до нас не доходил, и мне приходилось покупать тройной одеколон и этим тройным одеколоном делать регламентные работы на станции! И я тогда задумался: «Так что же делать, как же из этого положения выходить?». В конечном итоге, я поступаю во Всесоюзный заочный юридический институт. Начальство говорит: «На хер, тебе это надо, лучше мы тебя на следующий год направим в академию, ты ее заканчиваешь и приходишь замполитом полка…». Но уже тогда, в 1975 – 1976 году я почему-то внутренне был убежден, что эта коммунистическая система как карточный домик должна будет рассыпаться. Замполит части так и не разрешил мне поступать в юридический институт. Но всеми, как говорится, правдами и неправдами я все равно туда поступаю в 1977 году. И тут же меня назначают заместителем командира зенитно-ракетной батареи. Это уже деревня Новая, в 100 километрах от Москвы. Пять лет учусь, получаю капитана, и у меня цель, что я закончу институт и уйду в прокуратуру или суд, и уже тогда начну эту коррупцию уничтожать… А на собраниях мне слово предоставляют, и опять вокруг шепчутся, мол, что он говорит, он уже не лейтенант, он уже ведь капитан, должен понимать политику партии. И что происходит дальше? Меня как-то вызывает замполит, и говорит: «Вот тут Ванцов медицинская характеристика твоя…». Смысл сказанного такой – мол, согласно характеристике медиков. Ванцов еб…ый. Выслушал я замполита и спрашиваю: «Что- то я не понял, у меня ведь все нормально». А замполит опять свое, что, мол, решено меня отправить в психиатрическую клинику Кащенко за мои выступления на партсобраниях в этом полку. Было у нас два офицера беспартийных, и они тоже, как и я, выступали по поводу Системы, которая имела место быть. И их на самом деле, это знали все, отправили в Кащенко. И мне говорит замполит: «Слушай Ванцов, с тобой тоже самое будет». Почему меня вызвали? Я написал на Брежнева письмо, где описывал безобразия, творившиеся в нашей части. К этому времени я уже съездил на полигон, и многое что повидал. Ракета летит в другую сторону от цели, а по результатам стрельб ставят «четверку». Почему? Да потому что два эшелона туда идут – и спирт, и б.. й … Кто больше привезет, у того и лучше оценка. Я отправляю письмо Брежневу. Естественно, мое послание перехватили, и меня вызывает начальник особого отдела. Хорошо то, что я с ним был в контакте, и к нему часто заходил, пока учился в институте, за литературой, за советами. Он вызвал меня и спрашивает, показывая мое письмо: « Слушай, ты что, ох….л? Ты че пишешь?». «А что я не правильно пишу?» «Да, правильно ты пишешь… Но, ты не понимаешь…так нельзя сегодня». И после этого меня замполит полка и вызывал: «Ванцов, если ты не заткнешься, мы тебя…в Кащенко отвезем». И тут я замолк, потому что мне реально обосновали, что я закончу херово. Короче, я не то чтобы замолчал, а скрепя сердцем продолжал службу. Но тут новый поворот: в 1982 году закончил я институт и меня направляют в командировку на Балхаш, замполитом автомобильной роты. Там была новая часть комплекса С-200, а в роте был беспредел, и посчитали, что я справлюсь. Параллельно с этой службой я оформляю документы в военный трибунал. Вскоре меня вызывает генерал – лейтенант Максимов, начальник главного управления военных трибуналов МО СССР: так и так, вы нам подходите. Я пишу рапорт, что готов служить в любой точке Советского Союза, и он мне говорит: « В Казахстан». Я говорю, что согласен. Потом мне звонок, а это уже начало 1983 года, и мне показывают мой рапорт. Рапорт прошел командира полка, командира корпуса, командующего первой армией особого назначения Московского округа и последняя резолюция- генерал-полковника Бобылева начальника ГУ политического управления войск ПВО страны. Он пишет на рапорте: «Нам такие кадры сами нужны. Отказать!». Ну, что ты будешь делать! Меня полощат, затыкают рот, и «отказать»! Я поник… После этого назначают заместителем командира радиотехнического центра в Черноголовке Ногинского района. В этом полку проворовался начпрод, и меня командир полка назначает дознавателем, потому что у меня уже диплом юридического института.
Где жить? В общаге нет места, квартир нет. Я по деревням проехал – дочери Лене пять, Наташе три. Ничего нигде нет. Где жить? Недалеко от полка была церковь. Прихожу туда, говорю батюшке, так и так, слышал что у вас есть свободный флигель, мне негде жить… Пустил батюшка жить нас за 20 рублей в месяц в неотапливаемый холодный флигель, где зимой было 10 градусов. Замполит полка узнает об этом: «Как это так, ты, замполит радиотехнического центра, коммунист, у батюшки снимаешь жилье!». Я ему: «Позвольте, а где жить моей семье?». А он отвечает, что это, типа нас не еб…т. Ну, у меня еще больше внутренний протест к этим так называемым коммунистам. На словах они для народа, а на самом деле не так. Я опять пишу рапорт, что хочу служить дознавателем. Меня вызывают на собеседование к московскому военному прокурору. Предлагают служить на выбор: Ярославль, Ржев и Горький. Выбираю Горький. Там теща, там есть, где жить. Но это не все, «комедия» на этом не кончилась. Вызывает замполит: « Напиши, что отказываешься, вот тебе ключи от квартиры. Оказалось, они какого-то майора выкинули и меня туда решили заселить». Я говорю: «Нет». « Ах, сука, ну мы тебе напишем характеристику…».
Короче говоря, несмотря на все это, я 29 мая уже был в Горьком. Прослужил 9 лет, никогда такого не было! Пришел к прокурору, он посмотрел личное дело, увидел, что ни разу за 9 лет не был летом в отпуске: «Пиши рапорт на отпуск и на квартиру». Он мне дает штук десять дел. Я окунулся с головой в работу, пропадал в командировках, и работа следователя мне очень нравилась. Месяц отслужил, мне – бах, отпускной билет. Едем в Саратов, отдыхаем, а 11 июля в день моего рождения приходит телеграмма из Горького, от прокурора. Поздравление с днем рождения и одновременно поздравление с выделением трехкомнатной квартиры…Это был шок. Первый раз такое отношение ко мне, офицеру!
Прилетаю в Горький, получаю ордер, служу, как говорится, с утроенной энергией. В декабре 1983 года мне новое направление - Южная группа войск, Венгрия. Через три года стал там лучшим следователем ЮГВ, потом направили следователем в военную прокуратуру Будапешта. Был у нас следователь Талызин, у него дядя член Политбюро. Служили все «блатные». Ну, и меня считали тоже, таким…
- Одним словом, ваша удачная биография сложилась, как говорится, не благодаря КПСС, а вопреки тому, что она делала.
- Получается, что так. Я вот газеты с тех времен храню…. И честно вам скажу, большой разницы между тем, что говорилось лет 20 назад, и что говорится сегодня, я не вижу. Лозунги и призывы.
Что я не принимаю? В Уставе КПРФ записано, что их основная цель и задача – завоевание власти. Вот это мне не нравится. Всеми правдами и неправдами они идут у захвату власти. Но позвольте! У вас власть эта была почти 80 лет! Вы все захватили! А потом вот такое мощное государство вы же развалили. Каким коммунистом я был? Я не молчал. А остальные молчали, потому что их устраивали те порядки. Вот и результат. Я не помню чтобы кто- то выступал и критиковал. Если это случалось, то сразу начинались проблемы: по этой линии, по той линии… и так далее. Я этого не понимал. Основная причина того, что произошло в 1991 году это поголовное «одобрямс». Элиту все устраивало.
Я тоже был, как бы частью элиты. Зарплата у меня была приличная. Квартира есть, работа хорошая, служил за границей. Что еще надо? Все прекрасно, при условии если молчишь. Но я вспоминаю того же начпрода. Ведь он не для себя воровал, а для командира полка и для того же замполита, которые оргии в части устраивали. В частности, командир полка первым делом дал приказ построить рядом со штабом баню. От Москвы ехать полтора часа: приезжают проверяющие, он ведет их в баню. А начальником бани был мой сосед, он мне все рассказывал: телок привезут, спирт, тушенка… Задабривали проверяющих, как могли. Я заступал на боевое дежурство, так мне командир и говорит: «Вот, тебе, Ванцов задание- собрать 100 килограммов белых, 200 килограммов груздей…». И я шел, собирал! В звании капитана! Строил взвод и ходил, собирал грибы. Потом в субботу или в воскресенье приезжала из Москвы за этими грибами «Волга»…
Что сделала КПСС? Было около 18 миллионов коммунистов в СССР. Примерно 17 миллионов – это работяги, это простые люди. Они-то и тащили на себе все государство. С беспартийными, это я хорошо знаю, было бесполезно разговаривать, а вот члены партии служили и работали честно. А вот 10 процентов из КПСС это так называемая элита. Они жили уже тогда при коммунизме и пользовались всеми благами и привилегиями. Так вот я считаю, что метастазы доставшиеся от той элиты и перекочевали в наше сегодняшнее общество… Вот пример. В Будапеште было громкое уголовное дело, которым я занимался – дело генерала медицинской службы Сорокина. Шло массовое хищение медикаментов из госпиталя. Условно говоря, солдатам давали дешевые лекарства, а дорогие разворовывались… Начальник аптеки повесился. Почему? Потому что генерал поставил в такие условия работы, когда надо было воровать медикаменты. Начальник оказался честным человеком…
Вот так это было. Что изменилось? Недавно вынесли приговор бывшему начальнику главного военного медицинского управления (ГВМУ) Минобороны генерал-майору Белевитину и осудили на восемь лет колонии строгого режима.
Ничего не изменилось! За исключением одного – масштабов коррупции. Они уже не имеют никаких границ и предела!
За державу, как говорится, обидно. Поэтому я не молчал никогда. Не молчу и сегодня….
Источник: Саратовский репортер № 17 (445) от 20 августа 2012 года
http://www.rsar.ru/17-445/o-chem-vantsov-pisal-brezhnevu