«Всякому беспределу есть предел»
«Скончался от ОКН (острой коронарной недостаточности)», – только за последние полгода на новостных лентах появилось немало сообщений о смертях в колониях области. Не слишком ли часто в исправительных учреждениях стали отбывать наказание осужденные-сердечники? 14 августа этого года съемочная группа TVSAR.ru медиа-холдинга «Взгляд» подготовила сюжет об откровениях саратовских экс-заключенных – «Исповедь освободившихся». Двое отбывших наказание представили свое видение происходящего. Для кого-то, может быть, эта тема кажется отвлеченной, ведь мы все привыкли думать, что нас и наших близких это никогда не коснется. Но меня коснулось – каждый раз я с ужасом читаю сводки из колоний, потому что там находится мой брат. Недавно стало известно, что, несмотря на хорошее поведение и на то, что брат в колонии заболел туберкулезом, ему отказали в условно-досрочном освобождении. Это стало поводом к разговору, который, как мне кажется, касается не только нашей семьи. Это болезнь всей системы ГУФСИН в Саратовской области и беда для тех, кто ждет своих близких.
Надеюсь, что откровенность брата не спровоцирует никаких противозаконных действий в отношении него со стороны администрации ЛИУ-3
г. Балашов.
– В вашей колонии были случаи жестокого избиения, убийства заключенных?
– Это происходит во всех колониях. Лично я не был свидетелем такого, но слышал об этом. Заключенные умирают потому, что не хотят мириться с произволом администрации колоний, произволом этой системы. Зона – это отдельное государство, где главенствуют негласные законы регулирования внутреннего распорядка. Регулирование осуществляют сотрудники администрации самыми различными путями.
– Что может быть поводом для «регулирования»?
– Как только (от негласно работающих на администрацию заключенных) поступает информация о волнениях среди осужденных, зачинщиков сразу же отправляют в штрафной изолятор или применяют физическую силу так, чтобы не оставалось синяков.
– Кто является исполнителем таких мер?
– Специально обученные люди в администрации либо зеки в масках. Они будут долбить «неугодного», пока не добьются своего, то есть пока человек не сломается. Иногда, видимо, случаются перегибы.
– Есть такие осужденные, которые доносят на своих же и потом их избивают?
– Такие не то что есть, их воспитывают. Они необходимое звено, без них система не будет существовать. Воспитывают кнутом и пряником. Сначала за провинность делают поблажки, потом за большую провинность ставят перед выбором: будешь доносить или, к примеру, будешь еще год сидеть. Они могут сделать так, что человек вообще не выйдет. Некоторые готовы доносить просто за еду. В общем, все люди не идеальны и действуют только в своих интересах. Всем прежде всего хочется есть. Вот и людей можно контролировать, в том числе и питанием. Тех, кто выслуживается и работает на администрацию, – кормят хорошо, а остальную массу намеренно кормят картошкой или сечкой на воде, просто чтобы поддерживать их жизнедеятельность. Отличное питание только в дни, когда приезжают комиссии, тогда и мясо, и котлету могут дать. Недавно приезжала комиссия по правам человека.
– Имели ли вы возможность пообщаться с членами комиссии?
– Официально она проводила прием осужденных по личным вопросам. На прием послали специально обученных зеков с заранее заготовленными вопросами, а тех, кому действительно было, что сказать, снова спрятали в локальные участки, не выпускали из отрядов, пока комиссия не уехала. Они боятся распространения внутренней информации… информации о том, что здесь на самом деле происходит в реальном времени. Никому не хочется лишаться мест и зарплаты.
– Как сотрудники администрации выбирают «угодных» людей?
– Работают с каждым индивидуально. Каждый новый человек описывается с ног до головы, все его прошлое. На основании этой информации и личной с ним беседы делаются соответствующие выводы.
– Сами заключенные догадываются, кто завербован?
– Все происходит в условиях строжайшей конспирации, работают со всеми, а кто принял сторону администрации, неизвестно.
– У вас есть хоть какая-то возможность написать жалобу, обратиться в общественные организации, защищающие права осужденных?
– Плевать все хотели на наши права… Если кто-то написал жалобу или просто сообщил родственникам о правонарушениях, отменяются все поблажки, которые ранее были у заключенных, чтобы другим неповадно было. Тем самым провоцируется недовольство среди осужденных на того, кто написал жалобу. Получается, жалуется один, а страдают все.
– Можно ли как-то, по твоему мнению, противостоять этой налаженной системе?
– Если будет открытый доступ сторонних наблюдателей, не будет происходить подобных «недоразумений», когда на зоне умирает человек. Предположим, у заключенного есть факты, он видел, как убивают в камере. Как заявить об этом? Кроме как в администрацию, идти некуда. Написать жалобу – законное право, но обычно жалобы, которые могут нанести вред политике администрации, заключенным возвращают, угрожая физической или моральной расправой. Тебя вызывают в кабинет, как только дверь закрывается, бьют, а потом объясняют, что так делать нельзя, что тебе еще сидеть здесь год или двадцать, и говорят: «Мы найдем способ, чтобы ты пожалел о своем решении, ты у нас в кулаке». Например, могут сделать, чтобы заключенный сорвался, давят на психику. Могут заставить раздеться, попрыгать, якобы ищут запрещенные вещи, которые можно спрятать. Могут обвинить в том, что не поздоровался с представителем администрации, что расстегнуты пуговицы, что курил. За это закрывают в изоляторе. Пожаловаться тоже нельзя, здесь осуществляется строгий контроль за входящей и исходящей информацией. Например, в ЛИУ-3 не ведется видеонаблюдение за местами приема жалоб и заявлений осужденных. Я думаю, такая же ситуация и в других местах лишения свободы. Необходимо, чтобы камера фиксировала момент подачи жалобы, и родственники осужденных по запросу имели бы к ней доступ в спорных случаях. По сути, система общественного контроля за происходящим в местах лишения свободы не работает. Мы не имеем возможности даже подать прошение на условно-досрочное освобождение. Все негласные законы уголовно-исполнительной системы нацелены на то, чтобы сохранить численность её членов, то есть заключенных.
– По закону администрация колонии может лишь повлиять на твою характеристику, но не может диктовать – подавать ходатайство или нет.
– Больше того, по закону должны проводиться так называемые аттестационные комиссии для определения степени исправления осужденных. Во многих зонах они существуют только на бумаге, хотя после их проведения на протоколе должны расписываться сами заключенные. По сути, происходит подделка документов. Все комиссии, призванные осуществлять контроль за соблюдением законности, на деле выполняют функцию мусорщиков, заметая следы деятельности администрации, выправляя на бумаге их отчетность. Уверен, что как только об этом будет написано, толпы воспитателей побегут по отрядам принуждать зеков расписаться в аттестационных листах.
– Как это происходило в твоем случае?
– Девять месяцев назад впервые положил в синий ящик для приема заявлений свое прошение об УДО. Прошел месяц, но никакого ответа не последовало. Меня вызвали в отдел воспитательной работы, где мне доходчиво объяснили, что у них не подают ходатайство на УДО, минуя администрацию, но вопрос можно решить, заплатив из расчета сто тысяч рублей за год оставшегося срока. Платить я отказался, написал заявление о вымогательстве в прокуратуру Саратовской области и попробовал его отправить через специальный отдел администрации, однако безрезультатно, скорее всего жалобу просто уничтожили. После этого я попросил тебя написать в ЛИУ-3 письмо с просьбой разъяснить тебе, почему администрация колонии препятствует моему законному право подать ходатайство…
– Пришел ответ от 3 апреля этого года, что ходатайство в журнале учета не зарегистрировано и ты имеешь право «обращаться с жалобой на действие (бездействие) в связи с рассмотрением обращения в административном и (или) судебном порядке»…
– После этого письма меня вызвал сотрудник администрации к себе в кабинет, как только я закрыл дверь, он ударил меня в челюсть, передав привет от отдела воспитательной работы. Он сказал, что если я еще раз пожалуюсь куда-либо, они «умертвят меня в изоляторе, а заявление или жалоба от моего имени из учреждения все равно не выйдут». Но эффект все равно был, они, видимо, засуетились и сами подготовили ходатайство якобы от моего имени. Заседание проходило 4 октября. Начальник воспитательного отряда ЛИУ-3 Эдуард Башкиров еще до его начала заявил, что ходатайство не будет удовлетворено, и предложил мне самому отказаться от судебного заседания и написать отвод, я отказался. На суде попытался заявить о том, что ходатайство свое я подавал еще несколько месяцев назад, но судья Невесенко не зафиксировала этого в протоколе, а в прошении на условно-досрочное освобождение мне отказала, все, как и говорил Башкиров. Я здесь не один такой. К примеру, это могут подтвердить осужденные Алексей Корнилов и Василий Никейцев. Другие пока боятся называть свои имена, но, я уверен, что всякому беспределу есть предел.
Источник: газета “Взгляд” № 44 (342) 15-21 ноября 2012 г.
http://sarvzglyad.ru/?news_id=5233