Вышибание и устрашение
Зачем следователям по уголовным делам нужны очень большие секреты? Что такое «тайна следствия»? Чем грозят подписки о неразглашении этой тайны лицам, так или иначе участвующим в ходе расследования уголовного дела? Как можно «сломать» свидетеля, обвиняемого или подозреваемого? Зачем «выдавливают» адвокатов и кто может занять их место рядом с подзащитным? Об этом и многом другом корреспондент «Газеты Наша Версия» побеседовал с практикующими адвокатами Саратовской области.
В прошлом номере газеты рассказывалось о некой новации в практике следователей – отобрании с обвиняемых, подозреваемых и их адвокатов подписок о неразглашении данных предварительного следствия. В публикации под заголовком «Огромный такой секрет» мы сообщали, что по всей России подобная практика жестко пресекается решениями судов (во всяком случае, в той части, которая касается отобрания подписок у обвиняемых или подозреваемых). В большинстве регионов страны действия следователей по получению таких подписок признаются незаконными. Надо ли говорить, что Саратовская область пока не вошла в это большинство?..
Однако у нашего региона есть все шансы перестать быть меньшинством. Речь идет об уголовном деле, где в качестве обвиняемой проходит предпринимательница Марина Шуляк, над которой в прошлом году учинили настоящую расправу представители правоохранительных органов региона. С нее также, вопреки определениям Конституционного суда Российской Федерации, была взята подписка о неразглашении тайны следствия. В настоящий момент адвокат этой предпринимательницы – Елена Сергун – готовится к рассмотрению своей апелляционной жалобы на решение Октябрьского районного суда Саратова, посчитавшего, что следователь, отобравший у Марины Шуляк подписку о неразглашении, не совершил ничего незаконного, хотя и сделал то, чего делать никак не должен был…
В ожидании рассмотрения этой апелляционной жалобы мы предложили адвокатскому сообществу региона высказаться на страницах нашего издания по поводу поднятой темы. Корреспондент «Газеты Наша Версия» узнал, что среди профессиональных защитников разногласий по поводу отобрания подписки о неразглашении данных предварительного расследования нет. Есть только масса примеров «работы» такой подписки…
Мертвая точка
Адвокат Елена Левина в беседе с корреспондентом отметила, что в последнее время лично не сталкивается с отобранием подписок о неразглашении данных предварительного следствия, хотя раньше это было сплошь и рядом.
«Применительно ко мне и моим подзащитным сейчас такая работа следователями не ведется, – подчеркнула Елена Михайловна. – Но, возможно, это потому, что я ссылалась на определение Конституционного суда и, в том числе, на то, что отбор таких подписок признан неконституционным. Хотя не всегда и не для всех это действует. Понимаете, у нас бытует такое мнение, что в России много хороших законов, хотя сейчас я с этим не очень соглашусь, поскольку принимаемые законы зачастую противоречат друг другу. Однако применять эти хорошие законы в том варианте, в котором они написаны, порой невозможно. А иногда у определенных лиц, как мне кажется, просто нет желания это делать. Здесь, думаю, та же ситуация. Есть конкретные определения Конституционного суда, но каждый следователь или судья понимают или хотят понимать их по-разному».
По словам Елены Левиной, четко определить, что является сведениями, запрещенными подпиской для распространения, а что нет, – сложно. Дело в том, что ранее законом предполагался сбор таких подписок с обвиняемых и подозреваемых, однако это было до того, как определением Конституционного суда РФ такие действия были признаны неконституционными.
«После этого я не знаю других указаний в законе, которые бы об этом говорили. И у меня складывается впечатление, что тут нарушается провозглашенный принцип равенства обвинения и защиты. У защиты берут подписку о неразглашении, а в это время следствие само порой выходит с публикациями, с чем угодно… Вот возьмите сейчас по «делу Лысенко» – следователи публикуют данные, проводят пресс-конференции и прочее… Я не работаю по этому делу, а смотрю со стороны, как обыватель. Вот поэтому, когда равенство сторон будет реальным, а не на бумаге, тогда мы, может быть, хоть что-то сдвинем с мертвой точки.
По словам другого практикующего адвоката – Николая Брыкова – подписки о неразглашении вовсе лишают защитников права общаться друг с другом, консультируясь по тому или иному делу.
«Раз мы лишены возможности общаться с другими адвокатами по этому же вопросу, получается, что мы не можем выработать общую позицию, найти истину в деле, – отметил Николай Григорьевич. – Я уже ни с кем, кроме своего подзащитного, обсудить ничего не смогу, а мне бы хотелось общаться с людьми и собирать материал. Мне это позволяет Уголовно-процессуальный кодекс. Так, в статье 86 УПК написано, что я имею право собирать материал, опровергающий или подтверждающий виновность или невиновность того или иного лица, чьи интересы я представляю. Соответственно, действия по отбору с адвоката подписки о неразглашении идут вразрез с 86-й статьей Уголовно-процессуального кодекса. Здесь начинается притеснение права защитника».
Как отметил адвокат, сам он неоднократно сталкивался с подобной ситуацией. У него брали подписку о неразглашении, после чего, по словам собеседника, его деятельность приобретала усеченный вид.
«А раз усеченный, то моя юридическая помощь будет оказана не в полной мере, – подчеркнул Николай Брыков. – То есть, если я нашел свидетеля, то я не имею возможности поговорить с ним о деле. Я ведь хотя бы немного, но должен ввести его в курс дела. Он скажет: ты зачем пришел, а я что должен делать? Молчать, потому что я подписку дал? Кроме того, свидетеля могут подослать в качестве «эксперимента». Если я дал подписку, а потом такому человеку рассказываю подробности дела, то меня уже могут привлечь к уголовной ответственности. Естественно, меня выведут из того дела, по которому я работал, и человека я защищать уже не смогу».
Игры в КГБ
Защитник Тамази Барбакадзе полагает, что следователям удобно проталкивать идею о взятии с обвиняемого, подозреваемого или адвоката подписки о неразглашении данных предварительного следствия, заявляя о политическом подтексте того или иного дела. Однако собеседник подчеркнул, что сами следственные органы в подобных случаях охотно дают пресс-конференции, распространяют информацию в СМИ.
«То есть, то, что им надо, они дозированно вбрасывают, – отметил Тамази Отарович. – А нам это запрещено. Ведь такой практики, чтобы брать подписки о неразглашении с самих следователей, нет. Между тем, я, как практикующий адвокат, считаю, что тайну следствия в подобных случаях должны составлять исключительно сведения, являющиеся государственной тайной. И всё. По всем остальным уголовным делам никаких таких страшных секретов быть не может. Когда у меня бывали дела, раньше в КГБ, а теперь в ФСБ, то там действительно имели право отбирать такие подписки. Но опять-таки это касалось дел по шпионажу, контрабанде. И это правильно. Должна быть только государственная тайна, и более ничего».
В свою очередь адвокат Василий Худенко сталкивался с отбором подписки о неразглашении только один раз. И подписку эту брали не у самого защитника, а у свидетеля.
«Когда у следователей мало доказательств, или если они, как это у нас, к сожалению, часто бывает, «подтянули» невиновного, то появляются попытки скрыть информацию, – считает Василий Васильевич. – Данные делаются тайными, чтобы не просочились сведения в газеты, чтобы вам не могли пожаловаться как рупору общественности или на телевидение… Чтобы творить дела под сукном. Вообще тайна предварительного следствия предназначена для того, чтобы обезопасить свидетелей или потерпевших, чтобы информация о показаниях свидетелей не растеклась. По факту адвокатам подписка мешает не только обратиться в СМИ и к общественности, но даже к Президенту России, премьер-министру и так далее».
Следственный «выкидыш»
Еще один практикующий защитник, который возглавляет филиал Саратовской специализированной коллегии адвокатов «Юринформ-Сервис», – Павел Сальников - рассказал корреспонденту «Газеты Наша Версия» о том, что сам имел несчастье столкнуться с подозрительной деятельностью следователя по отобранию подписок и прочих документов.
«Да, действительно, это существует, – отметил Павел Валентинович. – Это своеобразная ловушка, в которую может попасть не только адвокат, но и свидетели, обвиняемые и любой, кем заинтересуются следственные органы. Это хороший манипулятор для устрашения и для вышибания интересующих сведений. Достаточно просто подсунуть человеку подписку, независимо от того, в каком он находится статусе. Поставив закорючку, человек автоматически сам себя ставит в очень сложное положение. Потому что все его разговоры, обсуждения с родными и близкими легко контролируются – чего уж греха таить, это всё подслушивается, подглядывается и так далее. И если следствию захочется манипулировать этим человеком, то его могут под любым предлогом вызвать и объявить: нам стало известно, что вы общались с таким-то гражданином на такую-то тему…
При этом сама тема может выеденного яйца не стоить, но запугать таким образом человека очень просто, а уж тем более если его показания важны и от них зависит исход расследования. Такого человека можно ломать, удерживать у следователя сколько угодно, ведь формально для этого есть повод – он разгласил какую-то страшную государственную тайну. Хотя эти секреты Полишинеля известны всем».
Что касается такого понятия, как «следственная тайна», то собеседник считает его весьма объемным и неоднозначным. По мнению Павла Сальникова, на тему того, что является такой тайной, а что нет, можно дискутировать много и долго. Между тем, адвокат считает, что подписка о неразглашении – это в первую очередь рычаг, при помощи которого можно манипулировать людьми.
«Следователь, взяв за основу такую формулировку, как «разглашение данных предварительного следствия», может подогнать под нее всё, что угодно, – отметил Павел Валентинович. – Например, если я на допросе рассказал, что был в таком-то месте, такого-то числа и на мне была красная рубашка, а потом я кому-то сказал, что в тот день был одет в красную рубашку, я уже разгласил тайну, как бы абсурдно это ни выглядело! Хотя это совершенно никакого значения не имеет в рамках расследования по делу. Но повод для «загибания» человека есть замечательный».
Это что касается обвиняемых и подозреваемых. В случае же с адвокатами, по словам собеседника, все обстоит еще проще. Павел Сальников констатировал, что если с точки зрения следователя адвокат ведет себя «неправильно», если благодаря такому адвокату его подзащитный имеет шанс на реальную защиту, то его, адвоката, можно просто вывести из дела. Делается это просто – защитнику говорят, что его будут допрашивать в связи с тем, что он разгласил некую тайну. При этом не объясняется, что это за тайна такая и кому он ее разгласил. Адвоката просто допрашивают в качестве свидетеля, а по закону любой допрос в отношении него является основанием для его отвода. То есть адвоката просто «выкидывают» из дела…
Не тайна исповеди
«Со мной произошла подобная ситуация, только в более глобальном масштабе, – рассказал адвокат. – У меня были и подписка о неразглашении, и обязательства о явке, и так далее. В чем суть дела: у меня есть клиент, который проходит по так называемому «игровому» делу. Экономическая статья, по которой закон запрещает даже арестовывать. Кстати, аналогичное дело в Москве было прекращено не только в отношении фигурантов, но и прокурорско-полицейских сотрудников. Дело просто рассыпалось в пыль. Мой клиент убежден в своей правоте, и я поддерживаю эту его тактику. Это не нравится следователю областного СУ СК, который не скрывает своего неоднозначного отношения к адвокатам, похваляясь, мол, одного уже в Энгельсе посадил. Трепещите, защитники! Такое отношение можно было бы пережить, если бы это не выходило за рамки здравого смысла. Мне просто намекнули на то, что с занимаемой позицией по защите клиента я долго не проработаю».
По словам собеседника, сразу подписку о неразглашении у него брать не стали – слишком это грубо, и любой нормальный адвокат стал бы возмущаться на этот счет, требуя объяснений. Зашли издалека, но самым простым, по уверениям господина Сальникова, способом. По его словам, был подослан провокатор.
«В один прекрасный день ко мне пришел некий человек, который попросил предоставить ему адвоката по тому же самому «игровому» делу, – отметил Павел Валентинович. – Он сказал, что боится пыток и издевательств следователей. Сотни людей с такими вопросами приходят. Я, естественно, выяснил, чего именно опасается этот человек, проконсультировал, о чем можно смело говорить следователю, а что может ухудшить его положение, и предложил ему, как руководитель филиала, адвоката. Вся беседа с этим человеком происходила, естественно, по согласию с последним. Право адвоката на сбор доказательств, опрос свидетелей, истребование документов законодательно закреплено в статье 86 УПК РФ.
Как выяснилось позже, этот человек был «заряженный», думаю, с ним предварительно поработали, он писал нашу беседу на диктофон и после нее поспешил в Следственный комитет. И всю нашу тайную исповедь, которую никто не имеет права знать, кроме меня и клиента, передал следователю. Проанализировав запись, следователь узнал тактику моей защиты, подробности личной жизни клиента. Словно залез ко мне в карман. Суть даже не в этом. Я знаю, что есть прослушки, куда без этого. Но существуют две категории людей, которых нельзя допрашивать – священники и адвокаты, поскольку государством гарантированы тайна исповеди и адвокатская тайна. Считаю, что это совершенно оправданные и справедливые вещи, которые существуют уже тысячи лет, и никто никогда на эту тему даже не спорит. Так вот, благодаря этому провокатору включились все эти рычаги, позволяющие меня допросить, взять подписки и тому подобное. И это не только незаконно, но и подло».
Нашего собеседника вызвали на допрос, на что адвокат отреагировал вполне адекватно – направил в соответствующие инстанции жалобы на действия следователей. Однако принять участие в действе, называемом допросом, Павлу Сальникову все же пришлось: «Меня приводят к следователю, которому я говорю: ни на какие вопросы отвечать не буду. Подписывать, соответственно, я тоже что-либо отказался. Тогда мне сказали, что мои ответы и подписи и не требуются. То есть допроса не было де-факто. Но де-юре он состоялся… Тут же мне дали подписку о неразглашении тайны следствия. Ее я тоже отказался подписывать. Подписи на всех документах поставили только понятые. Есть бумажка, есть отказ от подписи, и этого достаточно, чтобы вывести меня из дела. И уже на основе этой филькиной грамоты, если я с кем-то обсуждаю факты дела, они могут прийти и задержать меня, что угодно сделать по этой подписке, которую я не подписывал…»
Сейчас жалобы адвоката на действия следователя рассматриваются в суде. Результаты рассмотрения по каждой из них, по словам Павла Валентиновича, разные. Ну а место выведенных таким образом из дела адвокатов, по мнению нашего собеседника, призваны занимать другие защитники, статусы которых господин Сальников привык употреблять исключительно в кавычках.
«Просто идет выдавливание принципиальных и добросовестных адвокатов, – отметил он. – Конечно, карманные адвокаты, которые сидят на допросах, головой кивают – я знаю таких – устраивают следствие на сто процентов. При таком адвокате будут избивать его клиента, а он будет советовать: да ты рассказывай, рассказывай, покайся, тебе поблажка будет… Таким адвокатам руки просто никто не подает, но именно к появлению таких «защитников» в делах и стремятся представители следствия, когда устраивают допросы и подсовывают подписки о неразглашении данных предварительного следствия нормальным адвокатам», – подчеркнул собеседник.
P.S. Стоит отметить, что мы не осуществляли какой-то выборки среди наших спикеров. Просто обращались к адвокатам и получали от них комментарии, приведенные выше. Как видно из этих комментариев, проблема с отобранием подписок о неразглашении данных предварительного следствия не только назрела, но уже давно перезрела в Саратовской области. Соответственно, есть все предпосылки к тому, чтобы, наравне с развитыми в юридическом смысле субъектами России, представители судебной власти нашего региона дали четкое определение действиям следователей, отбирающих подобные подписки с подозреваемых, обвиняемых и их защитников. В свою очередь «Газета Наша Версия» продолжит следить за становлением Закона и Порядка на территории региона.