Между этими двумя судебными процессами куда больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Я о судах над Алексеем Навальным и Михаилом Лысенко. Хотя, казалось бы, общего практически нет. В Кирове судят всероссийски известного блогера, молодого политика, заявившего о своих президентских амбициях. Никто не сомневается, что дело носит заказной характер и имеет политическую основу. Навальный на суд приезжает из Москвы в сопровождении армии журналистов и своих сторонников.
Михаила Лысенко привозят на суд из следственного изолятора. В СИЗО и тюрьмах он провел до начала процесса два с половиной года, потерял здоровье, потерял мать, но в современной России содержание под стражей долгие месяцы и годы в порядке вещей. Если кто за пределами Саратовской области и слышал о деле Лысенко, то, поверив глупостям и заказным передачам центральных телеканалов, считает, что судят коррумпированного чиновника. У самих саратовцев об этом процессе разные мнения, очень многие считают, что Михаил Алексеевич не виновен в тех преступлениях, о которых говорит следствие, что его процесс – итог политических разборок над самостоятельным и своенравным главой Энгельса.
Но есть ряд моментов, которые сближают два этих процесса. При этом необходимо отметить, что судебные слушания только начались, и я уверен: чем больше будут длиться процессы, тем больше будет совпадений. Совпадений, характеризирующих и современное состояние нашей как бы правоохранительной системы, и состояние нашей страны вообще.
В самом начале саратовского процесса прокурор Эдуард Лохов изложил эпизод, связанный с похищением одним из подсудимых – Олегом Гутиевым – 8 тонн металлических труб с энгельсского предприятия «Облцветчермет» (на сумму 235 тысяч рублей). Однако о причастности к совершению этого преступления Лысенко заявлено не было. Зачем это сделано? Мое предположение таково: чем больше присяжным заседателям рассказывать о разного рода преступлениях, совершенных в Энгельсе (можно и в Саратове), тем больше подобной информации останется у них. И будет создан негативный фон. Второе мнение (не исключающее первое): от отсутствия реальных доказанных обвинений. Можно валить всё в одну кучу.
Теперь перенесемся в Киров, в Ленинский районный суд, где рассматривается дело Алексея Навального. Там сторона обвинения просит зачитать показания свидетеля Александра Кузнецова, поскольку он путается в показаниях.
Директор Шабалинского лесхоза Кузнецов, отмечает прокурор, не может назвать точную сумму ущерба, который его предприятию нанес Вятский лесокомбинат. По словам прокурора, сведения об этом есть в 25-м томе дела, в его показаниях. Выяснилось, что к делу были приобщены показания Кузнецова по другому уголовному делу. И точно так же, как и в Саратове, судья разрешает обвинению зачитать показания из 25-го тома, несмотря на то что защита Навального и экс-гендиректора ВЛК против. Зачем? Да по тому же принципу: что-нибудь да останется.
Что еще характерно: отсутствие на нынешнем этапе всяких комментариев заинтересованных лиц. Правда, на саратовских сайтах отмечается оживление малоумных едротроллей из проекта «Интернет-доминирование». И всё. Два с половиной года назад, когда Михаила Лысенко только арестовали, Александр Ландо и Сергей Наумов – тогда звезды местной ЕР – говорили о победе над коррупцией. Я еще спорил с ними на разных круглых столах, говоря, что до суда у нас никто не виновен. Сейчас никаких комментариев на тему скорого справедливого и сурового приговора не слышно. Может быть, обычные человеческие чувства, сострадание например, оказались сильнее партийных установок. Может, и установок таких нет. Зачем: дело-то сделано независимо от приговора – достаточно посмотреть на постаревшего, буквально изможденного Михаила Алексеевича. Или все-таки будут комментарии о необходимости расправы?
Кстати, и по делу Навального мало кто из официальных и властных лиц отважился на комментарии. Бастрыкин не в счет – он лицо заинтересованное. Только Путин обронил, мол, дал указание разобраться объективно. Это в свою очередь дало Навальному основания говорить: странно, если даются такие указания, значит, возможны и необъективные разбирательства, и – страшно предположить – есть случаи, когда дается команда объективно не разбираться.
Чем всё завершится? Оптимизма, конечно, никакого нет. Не для того у нас суды, чтобы разбираться, а для того, чтобы сажать. Вспомните процент оправдательных приговоров. Этого достаточно. А уж если дело политически мотивировано, исход предрешен. Примеров в недавнем прошлом немало: Ходорковский и Лебедев, Pussy Riot, первые «болотные» дела. Но, наверное, настанет время, когда приговоры, вынесенные в наши темные времена, будут восприниматься обществом как доказательство не вины, а невиновности. Принципиальности и честности.