Центробежные тенденции
Все благополучные районы похожи друг на друга, каждый несчастный район несчастлив по-своему. В последние полтора-два года районы Саратовской области стали источником политических новостей и новых тенденций, главным образом — тревожных. Это и сепаратистские инициативы в Петровске, Балашове, Романовке, и всплески межнационального напряжения в Пугачеве и Красноармейске, и другие активные проявления недовольства местной властью, социальной неустроенностью и т.д. Чтобы составить картину происходящего, мы обратились к нашим экспертам. Ими стали:
Александр Пантелеев, политолог
Алексей Лукьянов, руководитель регионального отделения партии РПР-ПарНаС
Денис Лебедь, главный редактор информационного агентства «СарИнформ»
Считаете ли вы, что антагонизм между районами и областным центром обостряется? К чему, по-вашему, это приведет?
Александр Пантелеев. Вряд ли стоит полагать, что между районами и областным центром обостряется антагонизм. Практически все районы дотационные, без поддержки из областного и федерального бюджетов они не смогут решать проблемы социальной сферы, ЖКХ, сельского хозяйства. В районах могут считать, что им дают мало денег, и речь идет о просьбе, а не о требовании. Исключение — Саратов. Если и есть антагонизм, он скрытого характера и проистекает из экономической ситуации не только в Саратовской области, но и в стране в целом.
Алексей Лукьянов. То, что выглядит как антагонизм между районами и областным центром, на самом деле антагонизм между стремлением жителей районов жить так, как они хотят, и авторитарной «вертикалью власти», которая им это делать не дает.
Какой антагонизм может быть между губернатором-назначенцем Радаевым и назначенным им руководителем Саратовского района Синичкиным (теперь уже бывшим) или тем же руководителем Пугачевского района Сидоровым? Да никакого! И Радаев, и его районные начальники не зависят от местных избирателей и налогоплательщиков, им на интересы жителей наплевать. А приведет это к волнениям в районах, наподобие того, что было в Сторожовке, Пугачеве, а затем к полному падению «вертикали власти» во всей России. Представляется, что после этого должны установиться республиканский строй (честные и прямые выборы властей, судей и начальников муниципальной полиции) и налоговая/бюджетная федерация, когда муниципалитеты будут получать свои налоги, достаточные для нужд района, региональные власти — свои, федеральный центр — свои. Без перекачки налогов в Москву, а потом обратно в регион, далее — в муниципалитет, причем со злоупотреблениями при каждом акте передачи бюджетных денег.
Денис Лебедь. Конфликты интересов в той или иной степени есть практически во всех муниципалитетах. Другое дело — насколько они обострены, насколько стороны подкреплены ресурсами и взаимно готовы договариваться. Варианты могут быть самыми разными: если из Саратовского района недавно со скандалом убрали Синичкина, то в Энгельсе, несмотря ни на что, держится Лобанов. Даже после «пугачевского бунта» и сепаратистских акций в Балашове и Романовке глав не сменили. Другими словами, в каждом конкретном муниципалитете ситуация зависит от политического и аппаратного веса вовлеченных в конфликт игроков, а не от объективных показателей.
Правда ли, что оппозиция в районах представляет куда большую опасность для местной власти, чем в Саратове, и почему?
Алексей Лукьянов. Оппозиция в районах носит непартийный характер, но раскачивает лодку гораздо сильней, чем партийная оппозиция в Саратове и Энгельсе. При этом мы имеем в виду не системную оппозицию, а подлинную. Но как только стихийные оппозиционеры сольются со структурами подлинной оппозиции в районах, мало не покажется. Сельские жители — наиболее угнетенный слой общества — и порою готовы растерзать нынешнюю власть.
Александр Пантелеев. Действительно, оппозиция в районах более опасна для местной власти, чем в Саратове. Однако она не политического характера, это экономическое противостояние, в основе которого — стремление получить выгодные заказы из бюджета, распоряжение муниципальной собственностью, земельным фондом и проч. На всех желающих получить прибыль явно недостает «жизненного пространства».
Денис Лебедь. На мой взгляд, активность оппозиции на местах не выше, чем в центре. Другое дело, что на местном уровне любые протестные действия заметнее. Все же в Саратове мы привыкли к политическим акциям разного калибра, а когда оппозиционеры заявляют о себе на уровне райцентра, это привлекает больше внимания. Реальных рычагов и ресурсов для раскачивания ситуации у оппозиционеров на местах гораздо меньше, чем у саратовских активистов.
Имеют ли реальные почву и перспективу инициативы фрондистских групп по отчуждению тех или иных районов от Саратовской области в пользу других регионов?
Денис Лебедь. Они абсолютно бесперспективны. Слишком сложная процедура, в которую, к тому же, должны быть вовлечены представители властей соседних регионов. А они живут ровно в таком же хрустальном доме и бросаться камнями вряд ли будут. Попытки организовать местные референдумы об «отделении района от Саратовской области» я рассматриваю только как пиар-акции их организаторов.
Александр Пантелеев. Представители группировок, «озабоченные» проблемой отделения от Саратовской области, прекрасно понимают, что никакого отделения не будет, никто их нигде не ждет с распростертыми объятьями и желанием поделиться. Они могут играть на отношениях недовольства населения экономическим положением района, безработицей, положением в коммунальной сфере, дорогами и т.д., однако эта игра — способ давления на местную власть с целью сделать её более покладистой, а возможно — и с целью смещения.
Алексей Лукьянов. Нет, не имеют. Власть этого просто не позволит, т.к. это породит такие «юрьевы дни» по всей России, что настанет полный административный хаос. А при республиканском и федеративном устройстве России в этом не будет смысла: свой бюджет, решающий свои проблемы, свои руководители — какой смысл переходить в другой регион?
Есть ли опасность сепаратизма в районах, граничащих с Казахстаном и имеющих большую долю казахского населения?
Александр Пантелеев. В приграничных с Саратовской областью районах Казахстана жизнь не лучше, а в чем-то и хуже, это хорошо известно саратовскому казахскому населению. Пока что желающих среди этнических казахов стать организаторами сепаратистского движения на политическом горизонте нет.
Алексей Лукьянов. Сепаратизма нет и не будет по двум причинам. Первое, в России более высокий жизненный уровень (даже если сравнить захудалую Саратовскую область РФ и Западно-Казахстанскую область РК), уровень образования, менее вороватая бюрократия. Второе: россияне и казахстанцы — люди с близким менталитетом, сформировавшимся еще со времен Золотой орды и Российской империи.
Денис Лебедь. Юго-запад Саратовской области вполне интегрирован в российские реалии. Ни малейшей вероятности отторжения этих районов от России нет. Это — уже межгосударственные отношения, и вряд ли кто-то даже из самых радикально настроенных активистов пойдет на то, чтобы начать разыгрывать тему отделения тех районов, где высока доля этнических казахов.
Отражают ли политические и бюджетные отношения областного центра и районов аналогичные между Москвой и субъектами федерации? Подвержены ли первые и вторые общим кризисам?
Алексей Лукьянов. Совершенно верно — это один и тот же кризис, кризис феодального принципа управления страной. При советской власти этот принцип назывался «командно-административной системой управления». Кроме как к застою такая система власти не может не привести, так было при КПСС, так будет и сейчас.
Александр Пантелеев. За последнее десятилетие в России выстроена властная вертикаль с ее силовой, законодательной и экономической составляющими. У Кремля множество рычагов воздействия на такие регионы, как Саратовская область. Стоит ручейку из федерального бюджета обмелеть, у региональной власти возникнут серьезные проблемы; неумение их решить без финансовой поддержки центра будет представлено как несостоятельность этой самой власти. Кризис возникает в том случае, когда любые шаги взаимодействующих сторон не приводят к разрешению возникшей проблемы. Московская власть эту ситуацию просто не допустит. Кризис может возникнуть в случае финансовой несостоятельности федеральной власти.
Денис Лебедь. Действительно, межбюджетные отношения между муниципалитетами и региональными властями во многом напоминают те, что сложились в отношениях субъектов РФ со столицей. Та же консолидация ресурсов с последующей «раздачей слонов». Разумеется, при распределении этих ресурсов есть опасность скатиться во вкусовщину, использовать финансовые рычаги для давления на нижестоящие власти. Кстати, буквально на днях правительство РФ изменило схему распределения субвенций регионам — единым оператором будет Минрегионразвития. От этого лучше точно не будет: вариантов найти понимание в Москве у регионов станет гораздо меньше. На областном уровне такой практики пока нет, но есть опасность, что этот механизм областное чиновничество сможет перенять. И, например, у нас появится сверхвлиятельный министр или даже заместитель председателя правительства области.
Почему взрывы межэтнической напряженности происходят чаще именно в районах, а не в Саратове, где преступления с участием кавказцев случаются чаще?
Александр Пантелеев. Не нужно говорить о межэтнической напряженности, она не столь и велика. Если в районе нет работы, разваливаются промышленность и сельское хозяйство, не решаются элементарные проблемы населения, а активная часть населения не готова проявить хозяйственную инициативу, и, к тому же, для поддержки этой инициативы местная власть не просто мало что делает, но душит разными способами, то естественное недовольство граждан должно на чем-то «отыграться». Пресловутый «образ врага» легко строится на в чем-то непохожих, например, приезжих (независимо от их этнической принадлежности) или представителях другого этноса. Вспомните советскую частушку «Если в кране нет воды, воду выпили…» (далее — по тексту). Власть, кстати, и сама дает повод для возникновения конкретного образа врага: где-то в прессе промелькнула заметка, что материнский капитал в Чечне составляет один миллион рублей. Не знаю, так ли это, но что в дотационной Чечне построили очень большую мечеть, которая может стать одним из символов России, — это известный факт.
Денис Лебедь. На мой взгляд, здесь работает тот же механизм, что и с акциями оппозиции. В Саратове межнациональная «бытовуха» — не редкость, и как ни размахивай этим жупелом, массового взрыва недовольства не будет. В том же Пугачеве, например, уже второе убийство местного приезжим стало спусковым механизмом, чтобы вывести на улицы почти три процента жителей города. Конечно, сказывается и разница в уровне жизни людей. В Саратове он явно выше, как и уровень услуг, которые местная власть оказывает населению. Соответственно, и степень недовольства обывателей властями на периферии гораздо сильнее.
Алексей Лукьянов. В небольших районных центрах все друг друга знают. Весь Пугачев знал Руслана Маржанова и других людей, убитых чеченцами. На их глазах разлагается безвольная и чужая им власть в районах. На их глазах творятся безобразия и произвол. Кроме того, еще теплится в селах и райцентрах древний дух сельской общины. В Саратове, Энгельсе, крупных городах люди друг другу чужие — кроме родственников, друзей и близких соседей. И если преступление совершено не над человеком вашего круга, активно вы протестовать не будете. Кроме самых пассионарных людей, которые ходят на митинги и активно выступают против действий и недостатков существующего режима.
Можно ли говорить, что политика в Саратовской области перемещается в муниципалитеты, и почему? Как дальше будет развиваться эта тенденция?
Алексей Лукьянов. Политики при тотальной фальсификации выборов в муниципалитетах нет. Как и нет подлинных оппозиционных политических партий, они пока туда не дошли.
Но недовольство существующей системой власти действительно в муниципалитетах нарастает, и, вполне возможно, после прихода в муниципалитеты подлинной оппозиции накал политической борьбы в сельской местности станет острее, чем в областном центре.
Александр Пантелеев. Можно говорить, что лесные пожары возникают чаще там, где много горючего материала: в муниципалитетах с их слабеющей экономикой, недофинансированностью и вечной коррупцией такого материала явно больше. В этом смысле политика перемещается в муниципалитеты. Если есть растущее недовольство уровнем жизни, разрядка может наступить по любому поводу. Последний пример тому — события в Пугачеве. Перспектива, к сожалению, безрадостная. Московская власть озабочена реализацией мегапроектов типа сочинской, рекордной по затратам, олимпиады, коррупционные скандалы на федеральном уровне ошеломляют размерами, до райцентров руки не доходят… Не нужно создавать условия для роста социальной напряженности.
Денис Лебедь. Политическая жизнь есть везде, и ее центры традиционно совпадают с центрами административными. Общеизвестно: все успешные революции и разные перевороты проводились в столицах. Поэтому вряд ли есть смысл говорить о смещении политической активности на уровень сел и райцентров. Просто на низовом уровне акции прямого действия оказываются гораздо эффективнее. После того как жители Сторожевки перекрыли трассу, воду им подавали чуть ли не всем составом областного правительства. После того как пугачевцы неделю устраивали митинги, криминогенной ситуацией в городе заинтересовались Бабич и Бастрыкин. Заодно нашлись деньги на уличное освещение и ремонт дорог. Пугачевский бунт вскрыл огромный комплекс проблем: местная власть оказывается практически недееспособной — частью из-за ресурсной слабости, частью от собственной безынициативности. Чиновники правительства области и федералы, как оказалось, работают не на упреждение конфликтных ситуаций, а на удержание «стабильности» и — если не удалось удержать — на авральное латание дыр. Полагаю, так власть и будет работать с «населением» в ближайшие годы.
Источник:журнал Общественное мнение №8(167), август 2013 г.
http://www.om-saratov.ru/publikacii/18-September-2013-i4037-centrobejnye-tendencii