Добро пожаловать на сайт compromatsaratov.ru!

Этот сайт работал для Вас с 2009 года. Compromatsaratov.ru - крупный, хорошо известный всем саратовцам
медиаресурс, зарекомендовавший себя и заслуживший доверие за долгие годы работы.

Теперь сайт продается.

По вопросам приобретения просьба обращаться на email

sale@compromatsaratov.ru

КомпроматСаратов.Ru

Нет ничего тайного, что ни стало бы явным                         

Домашняя библиотека компромата Дениса Меринкова

[Главная] [Почта]



Саратовская епархия: люди, годы, грехи



"

 

Саратовская епархия: люди, годы, грехи - Общественное мнение Саратов Новости Сегодня
(начало: «ОМ», 2012, №5-12; «ОМ», 2013, №1-8, 10-12)

Державные педерасты и православные гомосексуалисты
«Когда вы употребили слово «терпимость», то у меня, человека, воспитанного на классической литературе, в том числе русской, оно невольно вызвало ассоциации со словосочетанием «дом терпимости». И других ассоциаций почему-то нет… Для христианства характерны любовь и снисхождение к грешнику, но не снисхождение к греху. А та терпимость, о которой очень часто говорится в современном обществе, подразумевает под собой не терпимость к людям, а терпимость к явлениям, в том числе страшным, порочным. И такой терпимости место лишь в доме терпимости и ни в коем случае не в Доме Божием, которым является церковь».
Игумен Нектарий (Морозов). Из книги «О церкви без предубеждения. Беседы со светским журналистом», с.120.

Сенсационное изгнание протодиакона Андрея Кураева из числа профессоров Московской духовной академии стало одной из главных информационных тем января. И это событие заставляет нас, не прекращая начатого нами разговора о региональной агиографии и деятельности на этом поприще руководителей и идеологов Саратовской епархии, несколько изменить его направленность. Изменить, чтобы довольно подробно поговорить о соотношении гомосексуализма и православия. Именно эта тема в настоящее время не только наиболее актуальна, но и, как это ни парадоксально, затрагивает рассматриваемый нами вопрос о современной православной агиографии — теории и практике «производства» новых святых в РПЦ. Но перед этим стоит хотя бы вкратце напомнить, что произошло с Андреем Кураевым.
Как стало известно из комментариев самого отца Андрея на «Эхе Москвы», пострадавший по воле недавних коллег профессор-теолог напрямую связывал свое увольнение из Московской духовной академии с происками «голубого лобби» в верхах РПЦ. Дело в том, что незадолго до новогодних праздников отец Андрей рассказал в своем блоге о вопиющем скандале, произошедшем в Казанской духовной семинарии (КДС). Как выяснилось в ходе проверки этого учебного заведения специально присланной из Москвы комиссией, проректор КДС склонял вверенных его попечению семинаристов к гомосексуальным отношениям. В эфире «Эха Москвы» Кураев заявил, что факт сексуальных домогательств со стороны порочного проректора подтвердили столичному проверяющему примерно четыре десятка семинаристов. То есть приблизительно две трети от общей списочной численности обучающихся. При этом некоторые не достигли совершеннолетия. Немаловажно, что ректором семинарии формально являлся тамошний Владыка — это обычная практика почти для всех современных митрополий РПЦ. И основную тяжесть моральной ответственности за гомосексуальный скандал пришлось принять на себя именно ему.
Казалось бы, если церковь действительно настроена бороться с грехом мужеложства в своих рядах, она должна была принять адекватные меры по отношению к порочному проректору. А государство — после того как эта история стала достоянием общественности — организовать проверку на предмет наличия в действиях проректора КДС признаков преступления, предусмотренного статьей 133 УК РФ («Понуждение к действиям сексуального характера»). Однако порочный проректор был переведен в расположенную неподалеку от столицы Тверскую епархию, а тамошний Владыка вынес на голосование епархиального собрания вопрос о принятии заблудшего в грехе собрата в свои ряды. Снисходительный православный клир Тверской губернии решил вопрос положительно.
В общем, неприятная история завершилась почти «хэппи эндом». Слово «почти» я использовал здесь потому, что, похоже, единственным пострадавшим в результате оказался отец Андрей Кураев, лишившийся кафедры в Московской духовной академии и тем самым получивший осязаемые доказательства существования в руководстве РПЦ всесильного «голубого лобби», которое «своих не сдает» и жестко наказывает тех. кто осмеливается выносить сор из избы.

Диакон Андрей Кураев против игумена Нектария (Морозова)
Значение поступка, который совершил отец Андрей Кураев, и того, как с ним поступили представители РПЦ, невозможно переоценить. На мой взгляд, благодаря не очень красивой истории наконец-то появляется реальный шанс поставить все с головы на ноги в этом щекотливом вопросе. Точнее, в нескольких весьма непростых этических и нравственных аспектах — таких, как понятия «грех», «индивидуальная свобода» и «общественная нравственность».
Наверное, ни для кого не секрет, что в последнее время своеобразным «больным местом» либеральных и демократических СМИ (или, точнее, того, что от этих СМИ осталось) стала защита прав представителей ЛГБТ-сообщества. Даже робкая попытка высказать в СМИ отрицательное отношение к все более претендующему на публичность гомосексуализму неминуемо наталкивается на ярую отповедь «защитников сексуальных свобод». А те немногие, кто отважатся на подобное, рискуют удостоиться титула «махрового гомофоба» или даже пособника наиболее одиозных апологетов власти типа известного питерского депутата Виталия Милонова. Недвусмысленно подчеркивается, что право отдельных наших сограждан не просто быть геями, но и открыто демонстрировать свои сексуальные наклонности, есть едва ли не одно из неотъемлемых гражданских прав, достигнутых европейской цивилизацией.
При этом официальные пропагандисты «духовных скреп» преподносили РПЦ как исконного носителя святоотеческой чистоты нравов и едва ли не единственного оппонента западному Содому.
В качестве характерного примера подобной пропаганды, применительно к Саратову, стоит, пожалуй, упомянуть книгу игумена Нектария (Морозова) и Елены Балаян «О церкви без предубеждения. Беседы со светским журналистом», вышедшую в издательстве Саратовской митрополии в 2013 году. Среди прочего в этой довольно солидной монографии специально обсуждается вопрос о взаимоотношениях православия и гомосексуализма. Есть даже отдельная глава под названием «Гей-толерантность: куда идет парад?». И вот что сообщает читателям игумен Нектарий:
«И сегодня, когда существующая система общечеловеческих ценностей фактически разрушена, действительно невозможно найти, кажется, в окружающем нас мире неопровержимо доказательную базу для того, чтобы заявить всем: гомосексуализм — это плохо, разрушительно, деструктивно. Даже медики, которые, казалось бы, должны были отстаивать естественную, традиционную семью, «сломались» в этом отношении. Но Церковь остается одним из последних оплотов. И Церковь, не обличая конкретных людей, утверждает, что то, чем они порабощены, есть недуг, смертельная болезнь человеческой души, зло, через которое враждует против них (а через них — против Церкви) увлекший их на путь этого смертного греха сатана, в ненасытной злобе своей стремящийся погубить каждого — и грешного, и праведного. А Церковь ни против кого не борется, не враждует: она бодрствует и молится, как заповедовал ей Христос». (С. 131-132).
Казалось бы, московский диакон Андрей Кураев и саратовский игумен Нектарий солидарны в главном: содомия — это грех, а церковь и ее служители с этим грехом должны бороться. Но, как говорится, дьявол кроется в деталях. А идеологические различия, разводящие наших святых отцов по разные стороны идеологических баррикад, наблюдаются в частностях, то есть в понимании места греха относительно церкви, а также в методах борьбы с содомским грехом. Для игумена Нектария антагонистические противоречия православной церкви и содомского греха — своеобразная догма, не требующая доказательств. Содомский грех есть какое-то отвлеченное, сугубо абстрактное понятие, которое простому смертному невозможно ни пощупать, ни преодолеть без божьей помощи. Примерно такое же, как Бог или Сатана, но рангом пониже. И хотя грех этот имеет вполне осязаемых носителей, церковь, если верить игумену Морозову, не обличает конкретных людей. А потому главное и единственное средство борьбы с содомским грехом для любого смертного — исключительно молитва. Этому учит нас в своей книге монах и человек, фактически являющийся главным идеологом и пропагандистом Саратовской митрополии.
Совершенно иную позицию по этим немаловажным «частностям» занимает диакон Андрей Кураев. Содомский грех в сознании отца Андрея — это не какая-то абстракция. Грех персонифицирован в конкретных носителях греха, которые имеют вполне конкретные имена и церковный сан. О борьбе с ними диакон Кураев либо ничего не говорит, либо такой способ борьбы с содомией, как молитва, для него малоэффективен. А последовавшие за разоблачениями репрессии опальный священник склонен объяснять действиями «голубого лобби» внутри РПЦ. То есть отец Андрей констатирует прискорбный для РПЦ факт. И эта констатация, на мой взгляд, может стоить ему церковной карьеры: как вы сами догадываетесь, здесь всего один шаг до осознания того, что современная РПЦ вовсе не Дом Божий, а (следуя терминологии игумена Нектария) своеобразное орудие Сатаны. Или, выражаясь языком советского агитпропа, — проводник содомского греха в православные массы. Правда, православное «голубое лобби» и сама церковь — понятия не идентичные. Однако произошедшее с Андреем Кураевым не оставляет сомнений, что «голубое лобби» в современной РПЦ — тот самый «хвост, который рулит собакой».
Таким образом, благодаря смелому поступку отца Андрея все становится на свои места. Грех педерастии не просто назван «грехом» как некая абстракция, не просто недостатком отдельных священников, а широко распространенным в РПЦ явлением. И не просто явлением, а довольно мощным фактором, влияющим на принятие кадровых и иных важнейших внутрицерковных вопросов.

О либеральной журналистике и содомском православии
Здесь я вынужден сделать небольшое отступление, дабы определить свою личную позицию журналиста и гражданина по обсуждаемой теме. А также, чтобы развеять наиболее устойчивые и крайне вредные, на мой взгляд, мифы, которые пытаются укоренить в общественном сознании некоторые столичные СМИ.
Миф 1: Вся свободолюбивая общественность и либеральная пресса обязаны возвысить свой голос протеста и оппонировать той «кампании гомофобии», которая якобы имеет место в современной России. В качестве конкретных примеров, призванных доказать наличие этой самой «гомофобии» на официальном уровне, называются принятый в прошлом году Государственной думой закон «О запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних» и запреты проведения гей-парадов в ряде российских городов еще до начала действия данного закона.
Миф 2: Право человека быть гомосексуалистом и открыто демонстрировать в обществе свои сексуальные предпочтения есть одна из неотъемлемых гражданских свобод. И этот факт безусловно признан во всем цивилизованном мире.
Миф 3: Свобода содомского греха — это имманентное качество разлагающейся западной цивилизации, искусственно привнесенное, «экспортированное» в Россию с коварного Запада с целью разложения наших святоотеческих «духовных скреп».
Миф 4: Одним из основных оппонентов тлетворному содомскому влиянию Запада было и продолжает оставаться православие вообще и РПЦ — в частности.
На мой взгляд, все перечисленные выше мифы в совокупности способны породить в общественном сознании определенную картину. Картину искаженную, но целиком отвечающую политическим интересам современной российской власти. А именно: представители либеральной демократической прессы, многие из которых являются участниками протестного движения, есть не просто агенты Запада и проводники чуждой идеологии. Эти люди и стоящие за ними СМИ в дополнение ко всему еще и «подголоски» сексуальных извращенцев. А может быть, и сами немало преуспели на ниве содомского греха. В результате активной пропаганды подобных мифов в сознании обывателя со всей очевидностью формируется триада якобы стремящихся к тождественности понятий: либерал — агент Запада — педераст.
На мой взгляд, все перечисленные выше мифы — звенья одного «черного пиаровского» проекта, порожденного провластными политтехнологами. Более того, все четыре мифа довольно далеки от действительности и исторической правды. Но перед тем как приступить к их развенчанию, хотелось бы обозначить свою собственную позицию. Автор этих строк считает себя журналистом, стоящим на демократических позициях и исповедующим либеральные ценности. То есть ценности, в которых права и свободы личности доминируют над интересами государства. Попутно могу сообщить, что свой путь в профессиональную журналистику я начинал в 1991 году в первой в Иркутской области независимой демократической газете — «Демократический путь России». И с тех пор, как бы трудно ни было, стараюсь честно нести свой крест независимого российского журналиста.
Так вот, именно благодаря своим либеральным убеждениям и журналистскому опыту я придерживаюсь мнения, что усиленно пропагандируемая в качестве приемлемой нормы содомия — крайне опасное социальное явление, несущее угрозу здоровью и нравственности моего народа. Я убежден, что в любом месте мира свобода быть гомосексуалистом сродни свободе потреблять наркотики или заниматься проституцией. В условиях современной России, которая все более и более скатывается к тоталитарным порядкам, гомосексуализм как таковой в большинстве случаев ассоциируется не с правом свободного сексуального выбора, сколько с одной из наиболее худших форм сексуального насилия над личностью.
Это мнение я основываю в том числе на свидетельствах лучших представителей русской прессы ХIХ века. Это явление имеет давние традиции и социальные корни. В царской России, в отличие от передовых стран Запада того времени, содомский грех никогда не преследовался уголовно. Поэтому со времен крепостничества русский человек склонен рассматривать процветающий в высшей государственной и церковной власти гомосексуализм не как проявление индивидуальной свободы, а как реальную угрозу сексуальной неприкосновенности личности, исходящую от власть предержащих. Закреплению такого мнения в обыденном сознании способствовало и то, что в императорской России содомия процветала чаше всего в элитарных закрытых сообществах и госструктурах, функционирование которых было сопряжено с жестким ограничением личных свобод: армии, тюрьме и церкви. И, как мне представляется, нет никаких оснований считать, что за прошедшие 150-200 лет ситуация в этом плане как-то изменилась или улучшилась.
Хорошо осознаю, что, делая такое заявление, рискую приобрести титул «гомофоба» или идеологического союзника «путинского режима». Иду на это вполне осознанно, поскольку уверен, что та шумная кампания якобы против «гомофобии», которая широко развернулась в 2012 году в псевдолиберальных российских СМИ и не затихла до сих пор, не имеет никакого отношения ни к защите подлинных гражданских свобод, ни к традициям русской независимой журналистики. И об этих традициях стоит поговорить отдельно.

Был ли Пушкин «гомофобом»?
Начать свой рассказ предлагаю с констатации: на протяжении всего ХIХ и в начале ХХ веков передовые представители русской либеральной мысли вольно или невольно были вынуждены делать то же самое, что и московский диакон Кураев в наши дни. То есть разоблачать педерастов-державников с конкретным указанием имен, фамилий и должностей. А поскольку в царской России служение православной церкви было разновидностью государственной службы, то в число разоблаченных нередко попадали и лица духовного звания либо миряне, немало порадевшие на ниве умножения богатств и могущества РПЦ. Из русских литераторов и публицистов, кто писал о державных содомитах, следует упомянуть Пушкина, Герцена, Добролюбова. Из менее известных (но не менее значимых по части разоблачения) стоит назвать князя Петра Долгорукова (ХIХ век) и депутата 1-й Государственной думы Виктора Обнинского (начало ХХ века).
Теперь попытаемся оценить значение и вклад Александра Сергеевича Пушкина в противостояние с «голубым лобби» империи. Формально этот вклад не особо велик — всего несколько эпиграмм и шуточное послание к Вигелю. Однако анализ фигурирующих в этих миниатюрных поэтических произведениях персоналий и занимаемых ими должностей производит поистине удручающее впечатление. Наиболее известная из «гомофобских» эпиграмм Пушкина написана на князя А.Н. Голицына. Вот ее текст:
Вот Хвостовой покровитель,
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша!
Напирайте, бога ради
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он.

Кем же был этот князь, какие посты занимал, как взаимодействовал с РПЦ и что сделал для укрепления и продвижения православия? Какую память оставил о себе у современников и потомков? Для начала следует сказать, что князь Александр Николаевич Голицын — один из наиболее влиятельных чиновников времен правления Александра I, а именно — обер-прокурор Святейшего синода, то есть главный государственный распорядитель для всего российского православного священства. На эту должность князь Голицын был назначен в 1805 году.
Положение его при дворе еще более укрепилось после войны с Наполеоном, когда всем стало очевидно, что император все более и более склоняется к религиозному мистицизму. В 1816 году обер-прокурор Святейшего синода становится одновременно и министром народного просвещения. А с 1 января 1818 года его министерство преобразуется в министерство духовных дел и народного образования, координирующее деятельность всех религиозных конфессий России и усилия государства в области просвещения. Основной заслугой Голицына было руководство Русским Библейским обществом, созданным в 1814 году по инициативе самого царя и наладившим в России массовый выпуск религиозной литературы на русском языке. К моменту закрытия в 1826 году Русское Библейское общество выпустило за весь период своего существования 876 106 экземпляров Библии. Однако в области народного образования дела у Голицына шли далеко не так блестяще. Впоследствии Герцен даст следующую оценку его деятельности:
«Князь Голицын был человек ограниченный, развращенный и ханжа, царедворец и иллюминат; он основал в России библейские общества и ввел богословие в программу университетов. Сделавшись министром народного просвещения, он начал вести ожесточенную войну и стал бессмысленно преследовать светскую науку, независимых профессоров, неханжеские книги. Он нашел отступника вольтерьянства в России, человека, который хотел какой бы то ни было ценой сделать карьеру, и привлек его к своим трудам.
Министерство просвещения превратилось в инквизицию… Естественное право было уничтожено, новая история была запрещена. Обязали медицину быть христианской и учить, что болезнь есть необходимое следствие первородного греха»
(выделено Герценом. — Авт.)».
Следует отметить, что, несмотря на свой гомосексуализм, применительно к эротике Голицын задал такое направление руководимой им цензуре, что требования ее доходили просто до абсурда. Так, например, цензор, занимавшийся драматическими произведениями, не допускал в пьесах словосочетания «бог любви» и настаивал на замене его именами собственными: Амур или Купидон.
Наверное, вкратце следует сказать о людях, фамилии которых также упомянуты в эпиграмме великого русского поэта. А.Н. Хвостова — хозяйка очень известного петербургского мистического салона, который довольно часто посещал и в заседаниях которого принимал деятельное участие князь Голицын. Убежденный мистик и гомосексуалист во главе православного ведомства — что к этому еще можно добавить?
Что же касается некоего Бантыша, здесь речь идет о В.Н. Бантыш-Каменском — старшем сыне известного русского архивиста Н.Н. Бантыш-Каменского. В.Н. Бантыш занимал весьма скромный пост простого служащего коллегии иностранных дел. А прославился он и вошел в русскую историю благодаря двум вещам. Во-первых, Бантыш-Каменского по праву можно считать первым русским «либертарианцем», то есть человеком, не только не скрывавшим свою нетрадиционную сексуальную ориентацию, но и публично демонстрирующим свою причастность к представителям секс-меньшинств. Согласитесь, для первой половины ХIХ века подобное поведение можно считать экзотическим.
После ряда громких скандалов нашего либертарианца вызвал Александр I и приказал ему составить список всех знакомых по сей части. Бантыш-Каменский представил такой список, начав оный министром просвещения, потом стоял канцлер и так далее… Иными словами, «сдал» императору всю правительственную верхушку, в том числе и своего родного брата. Это обстоятельство, надо думать, и помешало впоследствии получить сенаторские звания Ф.Ф. Вигелю, А.Н. Муравьеву и Д.Н. Бантыш-Каменскому. Стоит ли удивляться, что В.Н. Бантыш-Каменский снискал стойкую ненависть и презрение своих собратьев по содомии. Ведь его признание подпортило многие блестящие карьеры. Вигель в своих записках дал ему следующую характеристику: «Не краснея, нельзя говорить о нем; более ничего не скажу: его глупостию, его низостию и пороками не стану пачкать сих страниц». Самым важным из признаний Бантыш-Каменского было подтверждение гомосексуальности князя А.Н. Голицына, возглавлявшего министерство просвещения и духовных дел, и министра иностранных дел, позднее канцлера, Н.П. Румянцева.
Правда, никаких видимых последствий для державных особ, кроме переводов некоторых из них «по горизонтали», иногда на более высокие должности, эта история не имела. Александр I предпочел, не вынося сора из избы, очистить столицу от наиболее одиозных представителей петербургской гей-тусовки. Что же касается нашего героя, то после сделанного царю признания он был в ноябре 1823 года без суда и следствия сослан в Вятку, а спустя три года переведен в Тобольск. К тому времени в Тобольске служил на посту губернатора его младший брат. Но в Тобольске братьям не повезло еще больше. Возможно, причиной тому было менее либеральное царствование Николая I. Так или иначе, но в 1828 году губернатор Д.Н. Бантыш-Каменский лишился своего поста, а его старший брат был арестован «за предосудительные поступки» и по высочайшему его императорского величества повелению заключен в Суздальский Спасо-Евфимиевский монастырь. С позиций сегодняшнего времени можно утверждать, что монастырем данное учреждение было лишь отчасти. В реальности же суздальский Спасо-Евфимиевский монастырь был чем-то средним между секретной царской тюрьмой и психушкой советских времен. В нем содержали людей, опасных для империи, но которых по тем или иным причинам было неудобно судить публично. Там наш герой вскоре и умер в возрасте пятидесяти лет. Что касается младшего брата Бантыш-Каменского, ему удалось снова занять губернаторский пост только через восемь лет. В 1836 году он был назначен губернатором Вильно, а в 1839 году стал членом совета при министре внутренних дел. Но сенаторского звания, как уже было сказано выше, так и не дождался.

Первый гомосексуальный скандал в Казани. Николай I против Магницкого
Наиболее пагубное влияние на карьеру Голицына помимо Бантыш-Каменского оказал другой гомосексуал — Михаил Леонтьевич Магницкий. Именно о нем отозвался Герцен как об «отступнике вольтерьянства». После скандального увольнения Магницкого с поста симбирского губернатора Голицын подыскал ему должность в главном правлении училищ, а затем выхлопотал у царя для своего протеже пост попечителя Казанского университета. Именно Магницкий стал впоследствии главным орудием в руках политических противников Голицына, возглавляемых Аракчеевым. Альянс Магницкого и Аракчеева, организованная ими травля Голицына предопределили в конечном счете его отставку с поста министра в 1824 году.
Одним из главных отличительных свойств Магницкого в политике было умение устраивать интриги и писать доносы. Сначала он писал доносы Голицыну на профессоров Казанского университета. Затем близко сошелся с врагами Голицына — архимандритом Фотием и митрополитом Серафимом, после чего начал при их участии писать доносы на своего бывшего покровителя в надежде таким образом добиться благосклонности Аракчеева и продвинуть свою карьеру. После отставки Голицына Магницкий обрушил весь свой талант доносчика на нового министра просвещения Шишкова. При этом вошел в такой патриотический раж, что в качестве жертв доносов выбрал некоторых особ из царствующего дома Романовых, обвиняя их в потворстве либералам. Примечательно, что одним из них был родной брат царя — великий князь Николай Павлович.
И вот уж какая ирония судьбы… Прошло всего несколько лет, и великий князь, неожиданно для многих, стал новым императором Николаем I. У нового царя оказалась хорошая память. Во всяком случае, он поручил провести ревизию деятельности Магницкого за период управления им Казанским учебным округом. По итогам этой ревизии Магницкий был уволен с государственной службы и отдан под надзор тайной полиции. Через некоторое время тайная полиция донесла царю, что Магницкий состоит в близких отношениях с казанским архиепископом, у которого часто засиживается до двух часов ночи. Разгневанный Николай I повелел отправить Магницкого с фельдъегерем в ссылку из Казани в Ревель, а развратный архиепископ был переведен на епархию низшего класса.
Однако и в Ревеле Магницкий не успокоился. Сохранилось высказывание Сперанского по поводу этой ссылки: «Зачем сослали Магницкого в Ревель, куда ездят для поправления здоровья? Ведь он заразит тамошний воздух». Следует отметить, что помимо гомосексуализма и наушничества Магницкий прославился и как ярый антизападник, проповедник идеи превосходства православия над всеми иными ветвями христианства. В Ревеле в 1832 году он издавал журнал «Радуга». Характеризуя это издание, известный русский историк Евгений Карнович писал:
«Главной задачей этого журнала была борьба против европейского просвещения и проведения в публику мысли о необходимости отторжения России от общения с Западом. Время татарского ига признавалось для России благодетельною порою, так как благодаря ему наше отечество в продолжении нескольких столетий не соприкасалось с Западом и вследствие этого сохранило православие во всей его чистоте».
Что же касается князя Голицына, он закончил свои дни в чести и достатке, будучи приближен к императорской семье. В царствование Николая I он получил множество чинов и регалий, официально не занимая крупных государственных постов. В 1828 году ему были пожалованы бриллиантовые знаки ордена св. Андрея Первозванного (высшей награды императорской России), затем портрет государя, чин действительного тайного советника 1-го класса (что в гражданской табели о рангах соответствовало армейскому фельдмаршалу) и звание канцлера российских орденов. С 1839 по 1841 годы Голицын председательствовал в общих собраниях Государственного совета. Помимо всего этого царь оказал князю и личное доверие. Когда царская чета выезжала из Петербурга, то оставляла своих детей на личное попечение и заботу Голицына, ничуть не смущаясь его принадлежностью к сексменьшинству. Маленькие великие князья и великие княжны были послушны своему воспитателю и называли его «дяденькой». Скончался Голицын в 1844 году, пережив Магницкого всего на один день.

«Князь Дундук» против Пушкина. Триада «православие — самодержавие — народность» как плод содомской любви
Наверное, следует вспомнить еще одну «гомофобскую» и довольно популярную до настоящего времени эпиграмму Александра Сергеевича Пушкина, чтобы рассказать о людях, во времена Николая I немало сделавших для превращения православия в государственную религию — идеологический оплот самодержавия и крепостничества. Эпиграмма называется «В Академии наук…» и существует в двух вариантах: для мужчин и для женщин. Приведу ниже «мужской» вариант:
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундукам такая честь.
Отчего ж он заседает?
Оттого, что жопа есть.

В «дамском» варианте последняя строчка читалась иначе: «Оттого, что может сесть». Кто же такой «князь Дундук», как и почему он оказался в Академии наук? И, главное, чем вызвал столь нелестные оценки великого русского поэта? Постараюсь последовательно ответить.
Упоминаемый в пушкинской эпиграмме человек — это князь Дондуков-Корсаков, любовник главного идеолога николаевской России графа Уварова (1786-1855). В русской истории Сергей Семенович Уваров оставил свой след как изобретатель незабвенной идеологической триады русского тоталитаризма, формулируемой всего тремя словами: «самодержавие — православие — народность». Той самой «триады», которую и сегодня с некоторыми модификациями пытаются реанимировать наиболее одиозные из идеологов.
Причину столь долгой жизни и непотопляемости этой идеологической конструкции, пожалуй, лучше всего раскрыл профессор нью-йоркского университета Александр Янов в своей книге «Русская идея и 2000 год», являющейся одним из лучших трудов по истории русского национал-шовинизма:
«Механизм официального национализма был устроен коварно. Триада «православие, самодержавие и народность» искусно переплетала деспотизм с религией, реакцию с патриотизмом, крепостное право с национальным чувством. Каждый, кто поднимал руку на деспотизм, рисковал ударить по национальному чувству; восставая против реакции, он бросал вызов религии и патриотизму. Это была изобретательно придуманная конструкция, идеологическая ловушка огромной мощи, неуязвимая для либеральной критики».
Пушкин познакомился с Сергеем Уваровым приблизительно в 1816 году, вскоре после окончания лицея. Оба были членами литературного кружка «Арзамас». Правда, в отличие от Пушкина, Уваров уже в то время занимал довольно солидный государственный пост — являлся попечителем Санкт-Петербургского учебного округа. А через два года стал президентом Академии наук. В 20-е годы ХIХ века граф Уваров был директором департамента мануфактур и торговли. Но по мере того как николаевский режим начинал все более и более «подмораживать» общественную атмосферу, предпочел вернуться в идеологическую сферу. В 1832 году граф Уваров становится помощником (заместителем) министра народного образования, а в 1834 году — полноправным главой министерства. Именно в эти годы, резко «поправев», бывший «арзамасец» провозгласил свой печально знаменитый тезис, что народное образование должно вестись в «соединенном духе православия, самодержавия и народности».
Стоит ли говорить, что Пушкину было доподлинно известно, что Уваров с молодости состоял в любовной связи с Корсаковым, впоследствии князем Дондуковым-Корсаковым. В итоге последний получил при помощи своего покровителя должности попечителя Петербургского учебного округа и председателя цензурного комитета. Более того, Уваров провел своего любовника и в вице-президенты Академии наук, несмотря на крайне ограниченные умственные способности Дондукова. Причины обостренных отношений между этой «сладкой парочкой» и Александром Сергеевичем Пушкиным можно понять на основании записи, которую поэт сделал в своем дневнике в феврале 1835 года:
«Уваров большой подлец. Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дондуков (дурак и Бардаш) преследует меня своим цензурным комитетом… Он не соглашается, чтобы я печатал свои сочинения с одного согласия государя… Это большой негодяй и шарлатан».
Причина обострения отношений — попытка упомянутых содомитов вмешиваться в творчество поэта с помощью контролируемого ими цензурного комитета. И это несмотря на то, что царь дал обещание поэту стать его личным и единственным цензором. В апреле 1834 года цензурный комитет своею властью исключил несколько стихов из пушкинской поэмы «Анджело». А в феврале 1835 года, когда появилась пушкинская «История пугачевского бунта», граф Уваров громко негодовал против этого произведения. Личную неприязнь к поэту граф продолжал демонстрировать даже после того, как Пушкин трагически погиб. Как пишет литературовед Лазарь Черейский, «Уваров потребовал от цензоров соблюдения в некрологах «надлежащей умеренности» и был недоволен «пышною похвалою», напечатанной в «Литературных прибавлениях» Краевского».
Пожалуй, наиболее точную и объективную оценку личности графа Уварова и той роли, которую он сыграл в истории русской культуры и общественной мысли, дал известный русский историк ХIХ века С.М. Соловьев:
«Уваров был человек бесспорно с блестящими дарованиями, и по этим дарованиям, по образованию и либеральному образу мыслей, вынесенному из общества Штейнов, Кочубеев и других знаменитостей александровского времени, был способен занимать место министра народного просвещения, президента Академии наук etc; но в этом человеке способности сердечные нисколько не соответствовали умственным. Уваров не имел в себе ничего чисто аристократического; напротив, это был слуга, получивший порядочные манеры в доме порядочного барина (Александра I), но оставшийся в сердце своем слугою; он не щадил никаких средств, чтобы угодить барину (Николаю I); он внушил ему мысль, что он, Николай, творец какого-то нового образования, основанного на новых началах: православие, самодержавие, народность; православие — будучи безбожником, самодержавие — будучи либералом, народность — не прочитав в своей жизни ни одной русской книги. Люди порядочные … с горем признавались, что не было никакой низости, которой бы он не был в состоянии сделать, что он кругом замаран нечистыми поступками. При разговоре с этим человеком, разговоре очень блестяще-умном, поражало, однако, крайнее самолюбие и тщеславие…».

Православный мыслитель Муравьев и его «духовные сыновья»
Из деятелей николаевской эпохи, сделавших более других для срастания православно-державной идеологии и содомской практики, способствовавших распространению гомосексуализма в высших сферах церковной и государственной власти, был Андрей Николаевич Муравьев (1806-1874). Камергер, поэт и духовный писатель, он был автором таких трудов, как «Путешествие по святым местам в 1830 году», «Письма о богослужении в восточной кафолической церкви», «История российской церкви» и др. О том, какова была «заслуга» этого человека по части проникновения «голубого лобби» в верхи российского общества, свидетельствует такой факт. В декабре 1891 года (то есть спустя 17 лет после смерти Муравьева) генеральша А.В. Богданович, хозяйка известного в Петербурге светского салона, записала в своем дневнике:
«Говорили с Е.В. об Андрее Николаевиче Муравьеве. Е.В. (генерал Богданович — супруг автора дневника. — Авт.) сказал, что Муравьев развратил Мещерского и Мосолова, которые затем развратили пол-Петербурга своей постыдной страстью…».
Генерал-лейтенант Александр Александрович Мосолов с 1900 по 1917 годы занимал пост начальника канцелярии министерства императорского двора и входил в ближайшее окружение Николая II. Однако историкам России гораздо более известен второй упомянутый персонаж — Владимир Петрович Мещерский (1839 — 1914). Князь, камергер, публицист и внук Н.М. Карамзина, он остался в истории как редактор и издатель газеты «Гражданин», которая с конца ХIХ века стала своеобразным рупором самодержавно-черносотенной идеологии.
Гомосексуализм Муравьева время от времени оказывался в центре внимания либеральной и демократической прессы. Даже Н.А. Добролюбов в 1859 году с возмущением писал в журнале «Современник» о противоестественных сексуальных наклонностях Муравьева. Однако наибольшее негодование общественности вызвал тот факт, что Муравьеву в 1862 году удалось пристроить своего любовника, генерал-майора Ахматова, на должность обер-прокурора Святейшего синода, которую тот занимал в течение трех лет. Таким образом, мы можем констатировать, что на протяжении ХIХ века было, как минимум, два случая, когда гомосексуалисты оказывались во главе православного ведомства императорской России. Князь Долгоруков, которого можно считать основоположником жанра отечественной расследовательской журналистики, так писал об этой истории:
«Это важное место (обер-прокурора) занимал генерал-адъютант Ахматов, николаевец, ничтожный и пустейший, в молодости своей обязанный флигель-адъютантством своей репутации благочестия, а репутацией благочестия обязанный дружбе своей с Андреем Муравьевым, как известно, охотником бродить особенными путями. Присутствие Ахматова в Синоде было скандалом (выделено Долгоруковым. — Авт.)».

Святой содомит Гермоген (Долганев) — светоч Саратовской митрополии
Допускаю, что немного утомил читателя своими историческими экзерсисами. А он ждет от меня новых сенсаций из жизни родной Саратовской митрополии РПЦ начала ХХI века. Поэтому, чтобы не обманывать ожиданий, сделаю два громких заявления.
Заявление 1: По части толерантности к содомскому греху современную РПЦ можно считать абсолютным лидером среди всех современных христианских церквей мира. При этом уместно говорить не просто о терпимости к гомосексуализму, но и о публичном прославлении этого позорного явления. Пожалуй, ни одна из мировых религий не дошла до того, чтобы причислять печально известных пристрастием к содомии исторических персонажей к лику святых. С 2000 года в активе РПЦ имеется аж два святых гея: Серафим (Чичагов) и Гермоген (Долганев).
Заявление 2: Что касается Саратовской митрополии, сегодня в ней также есть незримая духовная ценность, которой может похвастаться далеко не каждая православная митрополия и епархия современной России. А именно, пять лет назад Саратовская епархия (ныне митрополия) обрела своего собственного местночтимого святого педераста — священномученика Гермогена (Долганева).
Идеологический и сакральный смысл этого события трудно переоценить. Ведь канонизированный РПЦ в 2000 году, а затем Саратовской епархией в 2009-м епископ Гермоген (Долганев) был ярым черносотенцем. И не просто черносотенцем, а одним из основателей и столпов печально известного «Союза русского народа». На совести членов этой организации череда еврейских погромов, прокатившихся по многим крупным городам царской России, куда вошел и Саратов. А теперь давайте посмотрим, как в «Полном православном богословском энциклопедическом словаре» 1992 года трактуется понятие святости:
«Святой — избранный; отделенный на священное употребление, освященный; посвященный; всесовершенный, праведный (о Боге); угодник Божий. Это слово у наших предков означало сильный, крепкий; потом светлый, сияющий незапятнанный, чистый, почтенный».
Местный православный философ Станислав Гурин (по совместительству преподаватель СГСЭУ и создатель сайта Саратовской митрополии) выделяет такое имманентное качество святости, как способность передачи от одной персоны к другой. Вот что он пишет в своей работе «Эстетика святости», опубликованной в сборнике «Пименовских чтений» за 2007 год, то есть незадолго до причисления епископа Гермогена (Долганева) к сонму местночтимых святых:
«Святость дается, даруется, вещь или человек наделяется святостью. Даровать, передать святость, наделить ею может только то, вернее — Тот, кто сам является источником святости, ее носителем в полной мере и совершенной форме. (…)
Свято только то, что является Первопричиной, то есть причиной самого себя. Первоначалом, то есть условием и гарантом существования всего остального мира, его смыслом и целью».
Вряд ли содомский грех, которым страдал новый православный святой Гермоген, можно считать «Первопричиной» или «Первоначалом» его святости. Содомиты прекрасно существовали в церкви и до Гермогена. Не больно тужат они и в наши времена. Стало быть, первопричиной святости Гермогена следует считать его воинствующее черносотенство. И именно тот факт, что этот православный архиерей и содомит стоял у истоков идеологии русского агрессивного пещерного национализма, для современных иерархов РПЦ явился доминантой, позволившей причислить его к лику святых. Пока это только моя гипотеза. Чтобы подтвердить ее фактами, предлагаю взглянуть на некоторые этапы биографии нашего героя.
Для начала приведу отрывок из монографии «Последний самодержец». Автор этой книги — известный публицист и общественный деятель конца ХIХ — начала ХХ веков, депутат 1-й Государственной думы от кадетской партии Виктор Обнинский.
«Была, однако, одна печальная сторона военного быта того века, и ныне, впрочем, не исчезнувшая… Это появление среди гвардейского офицерства привычек, которые внушают отвращение европейцам и приводят иногда на скамью подсудимых даже таких влиятельных лиц, как, скажем, граф Эленбург, друг императора Вильгельма. Правда, в этом отношении повинны были далеко не одни офицеры, которые только имели в своем распоряжении больше живого товара в лице солдат и так называемых «кантонистов», учеников полковых школ. Позорному пороку предавались и многие известные люди Петербурга, актеры, писатели, музыканты, великие князья. Имена их были у всех на устах, многие афишировали свой образ жизни. Скандалы, сопровождавшие открытие за кем-нибудь таких похождений, тянулись непрерывно, но до суда грязные дела обычно не доходили. В этом отношении решительности Вильгельма II, не пощадившего и личного друга, Александру не хватало, и, терпя в своей фамилии столь же порочных членов, он ограничивался изредка отставками столь же порочных офицеров, деяния которых получили уж слишком широкую огласку. Был, впрочем, один случай и массового изгнания. Двадцать гвардейских офицеров были исключены без суда со службы за порочность, что не помешало им, конечно, сделать потом более или менее удачные карьеры. Удивительно и то, что среди них находились два будущих русских архиерея, Гермоген и Серафим, оба оказавшиеся настоящими устоями самодержавной власти, столь сурово с ними самими поступившей».
Следует отметить, что с 1887 года, сразу же по окончании Александровского военного училища в Москве, Виктор Обнинский служил в элитном лейб-гвардии Стрелковом императорской фамилии батальоне, расквартированном в Царском Селе. Вышел в отставку в 1891 году в чине поручика. То есть все четыре года службы молодого офицера в гвардии пришлись на годы правления императора Александра III. Стало быть, Обнинский был свидетелем, как именной указ императора Александра III поставил крест на карьерах 20 блестящих гвардейских офицеров, предававшихся пороку гомосексуализма. При этом царский гнев, обращенный против гвардейских содомитов, был просто «детской шалостью» по сравнению с наказаниями за аналогичные прегрешения в Западной Европе. Это к вопросу о достоверности современной православной пропаганды, старающейся связать терпимость к гомосексуализму с тлетворным влиянием Запада.
Как известно читателю, в своей книге Виктор Обнинский упоминает, что в Германии примерно в то же самое время был отдан под суд личный друг императора Вильгельма граф Эленбург, уличенный в гомосексуализме. Несколькими годами позже за увлечение молодыми людьми был осужден известный английский писатель и драматург Оскар Уайльд. За свой гомосексуализм Уайльд схлопотал «двушечку», которую от звонка до звонка провел в британских каторжных тюрьмах.

(продолжение следует)

Источник: Общественно-политический журнал «Общественное мнение»

№1-2(172), январь-февраль 2014 г.

http://www.om-saratov.ru/publikacii/14-February-2014-i8484-saratovskaya-eparxiya-ludi-