Содомский грех или путь к святости?
Канонизировав в 2000 году в качестве священномученика саратовского епископа начала ХХ века Гермогена (Долганева), руководители современной РПЦ поставили себя и своих подчиненных в довольно сложное положение. Ведь канонизация — это не просто торжественный акт посмертного церковного возвеличивания той или иной личности. Акт канонизации накладывает на представителей РПЦ ряд дополнительных, порой весьма существенных обязательств. Так, после процедуры причисления к лику святых отцы церкви должны подготовить и опубликовать «житие» нового священномученика. При этом в тексте «жития» должно быть очень доходчиво и убедительно доказано, что новый святой в своей земной жизни был не просто примером христианской праведности и являл современникам образцы добродетели, но и творил некие «подвиги» и «чудеса». Причем весьма желательно, чтобы эти «подвиги» и «чудеса» имели хотя бы какое-то документальное подтверждение.
Кроме обязанности подготовки «жития», процедура канонизации предполагает необходимость проведения комплекса пропагандистских мероприятий, направленных на «прославление» новоявленного святого. В частности, православные каноны обязывают церковное начальство создать иконы с изображением нового священномученика и развесить их в храмах вверенной епархии. Помимо этого должны быть подготовлены так называемые тропарь и кондак, то есть тексты персональных молитв, чтобы верующие знали, как правильно молиться новому святому и каких благ себе и ближним стоит у него просить, на какого рода защиту и покровительство надеяться.
И тут любой человек, не важно, верующий он или нет, задает вопрос, на который со всей очевидностью придется отвечать идеологам РПЦ, наделенным неблагодарной миссией сочинять «житие» священномученика Гермогена (Долганева).
А именно: какие подвиги и чудеса могут быть в активе у человека, который по политическим пристрастиям был ярым черносотенцем, а по сексуальной ориентации — явным содомитом?
Представляется очевидным, что упомянутые выше политические взгляды предопределяли «духовные подвиги» с превалированием насильственных действий против народа, чьим представителем был Иисус Христос. А также — против единоверцев, не разделявших мнение, что существование России в рамках самодержавной власти, отрицавшей многие политические и гражданские свободы, есть не только благо для народа, но также залог его благоденствия и процветания.
В то же время святым отцам придется как-то объяснять пастве и нетрадиционную сексуальную ориентацию нового святого, идущую вразрез с основными принципами христианства и заветами святых апостолов. Ведь очевидно, что гомосексуализм епископа Гермогена вкупе с его высоким церковным саном не мог остаться не замеченным современниками порочного Владыки.
Даже сегодня на основании письменных источников мы можем с большой долей вероятности предполагать, что наш святой предавался содомскому греху не только в молодости, в статусе гвардейского офицера, но и значительно позже — то есть когда принял монашеский постриг и облачился в рясу. При этом обретение Гермогеном (Долганевым) епископского сана и должности саратовского архиерея толкало нашего героя на «чудеса», суть которых содержится в Уголовном кодексе РФ, точнее — в статье 133 УК РФ «Понуждение к действиям сексуального характера».
Трудность, можно даже сказать, практическая неразрешимость задачи подать православному читателю жизнь данного человека в качестве образца христианской добродетели представляется мне очевидной. Тем любопытней проследить, как справлялись с этой задачей православные идеологи нашей, Саратовской, да и не только нашей, епархии. Первый и наиболее логичный путь — замалчивать либо с ходу отрицать причастность нового святого к высокопоставленным содомитам своего времени. Или, как сказал бы отец Андрей Кураев, к «голубому лобби в РПЦ». В наши дни, когда многие публикации о «голубизне» епископа-черносотенца Гермогена основательно подзабыты или перешли в разряд библиографических редкостей, тактика «замалчивания-полного отрицания» кажется эффективной и обоснованной. Однако служители и ревнители современного православия использовали подобный подход даже тогда, когда гомосексуальность саратовского Владыки стала предметом общественного обсуждения. Я имею в виду свою статью о «державных педерастах», опубликованную в предыдущем номере нашего журнала и на сайте «ОМ». В частности, анонимный православный флудист попытался доказать факт злостной фальсификации с моей стороны. Причем сделал это простейшим способом. Он утверждает, что в официальных биографиях епископа Гермогена не упомянута его служба в армии вообще и в гвардейских подразделениях — в частности. А раз новый общероссийский и одновременно саратовский святой в гвардии никогда не служил, стало быть, и к гомосексуальному скандалу в эпоху Александра III, упоминаемому в книге Виктора Обнинского, господин Долганев никак не причастен.
Что ж, об официальных церковных биографиях епископа Гермогена, которые предлагаются на потребу верующим, мы обязательно поговорим. Но чуть позже. А пока хотел бы познакомить читателя со второй версией, коей наши православные патриоты пытаются объяснять гомосексуализм новоиспеченного священномученика.

«Самооскопление»: подоплека и политические последствия
Апологеты этой версии не отрицают, что епископ Гермоген был гомосексуалистом. Более того, они открыто подтверждают этот факт. При этом гомосексуализм епископа — вовсе не грех, а некий побочный эффект на пути к сексуальной чистоте. Сторонником данной точки зрения был известный советский писатель, автор многих популярных исторических романов Валентин Пикуль. Сегодня хорошо известно, что фактаж для своих произведений Валентин Саввич черпал из малодоступных мемуарных источников и периодики, выходившей во время описываемых им событий. Так что исторические романы Пикуля можно считать своеобразной документальной беллетристикой.
Вот что он пишет в романе «Нечистая сила» о причинах гомосексуализма саратовского Владыки. Приводимый ниже фрагмент воспроизводит диалог между епископом Гермогеном и его «духовным сыном», иеромонахом Илиодором (Труфановым). Святые отцы обсуждают способы устранения Григория Распутина, а приводимый в романе разговор имел место во второй половине 1911 года.
«Назначение Саблера (ставленника Распутина. — Авт.) в обер-прокуроры словно сорвало тормоза, и в бунтарской душе Илиодора что-то хрустнуло; сейчас он круто переоценивал свое отношение не только к царям, но и даже к самому Богу. Сразу же после отбытия Распутина (из Царицына. — Авт.) он поехал в Саратов — к Гермогену и, недолюбливая словесной лирики, поставил вопрос на острие:
— Что с Гришкой-то делать? Может… убить его?
Высшее духовенство империи пребывало в большом беспокойстве, ибо влияние Распутина делалось для него опасным.
— За убийство сажают, — поежился Гермоген. — Знаешь, давай лучше кастрируем его, паскудника, чтобы силу отнять. Чтобы стал он, как тряпка поломойная: выжми ее да выкинь…
В пору молодости, фанатично преданный религии, епископ пытался оскопить себя, но сделал это неумело. Будучи не нужен женщинам, погряз в мужеложстве. Сейчас в нем заговорило еще и животное озлобление против Распутина, какое бывает у мужчин ущербных к мужчинам здоровым…
Илиодор убеждал епископа:
— Распутина надо устранить любым способом. Коли сгоряча и порубим его, так не беда. Согласен ли панагию снять да в скуфейку облачиться, ежели нас с тобой под суд потащут?
— А ты как? — отвечал Гермоген вопросом.
— Я хоть в каторгу тачку катать… Не забывай, что Гришка в Синоде хозяйничает, как паршивый козел в чужом огороде. Он и твою гряду обрежет так — одни кочерыжки тебе останутся. (Подчеркнуто мною. — Авт.)». (Пикуль В.С. Нечистая сила: Политический роман, 1991. с.319-320).
Помимо Пикуля существуют и другие авторы, поддерживающие версию о преднамеренной самокастрации епископа Гермогена. Не так давно мне довелось побеседовать о судьбе этого святого с известным саратовским писателем-краеведом Виктором Семеновым. В 70-е годы прошлого века Виктор Николаевич работал в Алжире, а свободные от служебных обязанностей часы, даже находясь вдали от дома, посвящал изучению книг по отечественной истории. Вот что он мне рассказал:
— В Алжире мне попалась книга на французском языке, которая называлась, если мне память не изменяет, «Драма Романовых». Из этой книги я впервые и узнал, что епископ Гермоген, который в начале ХХ века являлся саратовским архиереем, был гомосексуалистом. Там же излагалась романтическая история, как и почему это произошло. Автор утверждал, что в молодости у Гермогена была любимая девушка, с которой он намеревался навеки связать свою судьбу. Возлюбленные принесли друг другу клятву взаимной верности, но избранница Георгия Долганева вскоре трагически погибла. Поэтому, чтобы не поддаться искушению другими женщинами и не нарушить данной клятвы, безутешный возлюбленный решил себя кастрировать.
На этом вся романтика заканчивалась и начиналась проза жизни, очень похожая на популярный в советские годы анекдот, как жена одного гражданина пыталась нетрадиционными способами вылечить супруга от энуреза. В итоге желаемая цель была достигнута, но при этом проявился неожиданный побочный эффект. Финал процесса лечения резюмировался простой фразой: «Сс.ться перестал, ср.ться начал!».
Так примерно произошло и с будущим саратовским епископом Гермогеном…
Получается, что в результате процесса кастрации он не утратил своего сексуального влечения, а просто переключил его с женщин на мужчин. Не знаю, возможно ли такое с точки зрения сексологии. Однако с точки зрения православия вся эта история выглядит жертвенно, благообразно и почти благолепно: содомский грех — не грех, а некий побочный эффект на пути к высшей божественной чистоте. Да и по-человечески эта версия вызывает сочувствие к многострадальному епископу, который немало претерпел духовно и телесно, пытаясь сохранить верность первой любви и блюсти себя в сексуальной чистоте.
На мой взгляд, эта история о самокастрации имеет под собой серьезную событийную и политическую подоплеку. Думаю, она возникла вскоре после того, как епископ Гермоген и ряд его приближенных оказались замешаны в крупном политическом скандале. И не просто скандале, а в происшествии, которое можно считать первым по счету покушением на Григория Распутина. Правда, в отличие от двух последующих покушений на «святого черта» (Хионии Гусевой и Пуришкевича-Юсупова), в этот раз желали отнять не жизнь, а всего лишь орган «мужской доблести» вознесенного ими же самими к вершинам власти безграмотного проходимца и бабника. И поскольку предметом покушения был именно этот самый орган (о чем вскоре из многочисленных публикаций в прессе, основанных на рассказах самого Распутина, узнала широкая общественность), инцидент получил очевидную сексуальную окраску. В таких условиях версия о самооскоплении епископа Гермогена не только оправдывала его склонность к содомскому греху, но и начинала играть на руку. Поверивший в этот рассказ человек не только проникался сочувствием к Гермогену, но и верил, что саратовский архиерей вместе со своими товарищами по «Союзу русского народа» пытался таким вот нетрадиционным способом перенаправить блудливого тюменского мужика на путь наивысшего благочестия.
А теперь, собственно, о событийной канве этого покушения. Инцидент произошел 16 декабря 1911 года, когда Григорий Распутин явился по приглашению епископа Гермогена на Ярославское подворье Санкт-Петербурга. Именно в этом месте, посещая северную столицу, традиционно останавливались Гермоген и его приближенные. На этот раз в свите Гермогена находился не менее известный, чем Владыка, царицынский иеромонах-черносотенец Илиодор. Его Григорий Распутин по простоте душевной до последнего продолжал считать своим другом.
Детальное описание инцидента подробно изложено в романе Валентина Пикуля «Нечистая сила»:
«Условились, что Распутин заедет на подворье 16 декабря. К этому времени заговор клерикалов уже оформился. Из лейб-казачьих казарм прибыло солидное подкрепление в лице мрачного есаула Родионова, который пописывал книжечки о «духовном благе», а с Гришкой имел личные счеты. Из клиники Бадмаева, тихо блея, прибыл блаженный Митя Козельский, и Гермоген торжественно вручил ему громадные ножницы для разрезания кровельного железа.
— Мы штаны с него сдерем, а ты режь под корень, — поучал Гермоген. — Стриги его так, чтобы ничего не осталось.
Из позорной отставки явился и протоиерей Восторгов.
— От драки увольте, — сказал он. — Я слабый здоровьем, а Гришка, учтите, словно бес… как бы не раскидал нас!
За окном, весь в снегу, курился дымками зимний Петербург, жарко стреляли дрова в печке. Гермоген отшатнулся от окна:
— Идет, — сказал, — шапкой машет…
Распутин вошел, увидел компанию. Почуял неладное.
— А чего этот пентюх здесь? — указал на Митьку.
Все тишайше молились. Блаженный щелкал ножницами.
Двери подворья заперты — бежать нельзя. Западня!
Есаул с ухмылкой принял с плеч Распутина шубу.
— Чай, тыщи на две потянет? Это и есть твое «старческое рубище»? Ну и шапку покажь… Сколь платил за нее?
— Не помню. Кажись, триста.
В «красных» комнатах подворья расселись все мирно по стульям. Долго и натужно помалкивали. Восторгов не утерпел:
— Ну, Митенька, ты дитя божие… приступай с Богом!
Тот, щелкая ножницами, истошно возопил:
— А-а-а, вот когда я тебя обкарнаю…
— Стой, вражья сила! — гаркнул Гермоген. — Что вы самого безобидного да глупого в почин дела суете? — епископ накинул на себя епитрахиль, подбросил в руке тяжкое распятье. — Гришка! — позвал решительно, — валяй сюда… на колени.
Распутина подтащили к иконам, он безвольно осел на пол, будто сырая квашня. Илиодор по конспекту, заранее составленному, зачитывал над ним обвинения противу церкви и нравственности, а на каждом параграфе, согласно их нумерации, Гермоген регулярно долбил крестом по черепу обвиняемого. Текла речь — текла кровь. Через красные пальцы Распутин смотрел на все растопыренным в ужасе глазом, источавшим страх и ярость бессилия.
— Покайся! — следовал выкрик после каждого удара.
Илиодор свернул конспект обличений.
— Намонашил ты здорово. Сознаешь ли вину свою?
Восторгов, корчась от жажды мести, с превеликим удовольствием смачно высморкался в лицо Распутину, не забыв деловито напомнить, сколько он истратил на него своих денег.
— И ты не вернул их мне! — сказал он, отходя.
— Отпустите… грешен… сам ведаю, — мычал Гришка.
— Не здесь каяться! — заорал Гермоген.
Распутина волоком, словно раскисшую швабру, втащили в церковь. Гришка ползал перед иконами, каялся, что больше к царям не полезет. При этом он очень бдительно надзирал за действиями Митьки Блаженного, который уже разрезал на его штанах пояс.
Гришка энергично отпихивал от себя ножницы, подбиравшиеся к его сути. И вдруг, как распрямленная пружина, он ринулся на Гермогена, обрушив того на пол. Зазвенели, падая и колотясь, церковные сосуды. Восторгов, бегая в отдалении, кричал:
— Уйдет, уйдет… держите его!
Началась драка. Самая грубая. Родионов обнажил шашку, выскочил перед варнаком:
— Зарублю… смирись, падло паршивое!
В общей свалке и едком дыму скрежетали кровельные ножницы, и этот звук напоминал Гришке о том, что положение слишком серьезно, — надо спасаться.
— Зачем мамок … (слово, запрещенное к использованию в публикациях СМИ инструкцией Роскомнадзора. — Авт.)? — вопрошал Митя Блаженный.
— А, иди ты… — Распутин ударом сапога поверг юродивого наземь, вынося при этом болезненные удары от Илиодора, который бил расчетливо — в морду, в горло, под дых.
Сцепясь в клубок, они выкатились в прихожую. Распутин могуче высадил двери, на себе выволок иеромонаха на лестницу. Там они оба своими костями пересчитали все ступеньки до самого низу. А на улице Распутин отряхнулся, сбросил Илиодора с себя.
— Ну, погоди! — крикнул и убежал…». (Пикуль В.С. Нечистая сила: Политический роман, 1991. с.367-368).
С позиции действующего Уголовного кодекса налицо попытка тяжкого преступления — покушения на умышленное причинение тяжкого вреда здоровью группой лиц по предварительному сговору. Согласно части 3 статьи 111 действующего Уголовного кодекса, за подобные художества виновным грозит от 5 до 12 лет лишения свободы.
При этом обращает на себя внимание основная цель православных «членовредителей», которой по замыслу злоумышленников должен быть лишен Распутин. Отцы церкви предприняли попытку насильственно оскопить «возжигателя царских лампад» — такую «официальную должность» при дворе имел Гришка. Очевидно, что черносотенные попы были уверены, что в основе влияния Распутина на царицу лежат его «мужские доблести». Однако попытка кастрации оказалась неудачной — Распутину удалось вырваться и сбежать от ставших на путь уголовщины церковнослужителей. Но синяки и ссадины на теле жертвы, которой в этот раз удалось легко отделаться, не оставляли никаких сомнений в серьезности намерений нападавших на «святого черта».
Здесь, пожалуй, стоит коснуться истории взаимоотношений Григория Распутина и иеромонаха Илиодора. Как было упомянуто выше, до инцидента с попыткой оскопления Распутин считал Илиодора своим другом. Распутин не единожды посещал Царицын, где с подачи Илиодора и при его активном посредничестве «изгонял блудного беса» из местных матрон. Первый такой визит состоялся в ноябре 1909 года. Память об этом событии во многом сохранилась благодаря фотографии, сделанной в царицынском фотоателье Лапшина. Как пишет Валентин Пикуль, «фотографии размножили в невероятных количествах и раздавали как иконки молящимся в храме». На фото была изображена «святая троица» друзей, которые спустя всего два года превратились в злейших врагов, — Распутин-Гермоген-Илиодор.
Примечательно, что причины внезапного перехода былой дружбы Распутина и Илиодора в ненависть долгое время оставались непонятны даже специалистам. Колин Уилсон, известный британский писатель, историк и киносценарист, автор популярного романа «Распутин и радение Романовых», первое издание которого вышло в 1964 году, позднее признавал:
«Первым и наиболее злобным его (Распутина. — Авт.) врагом был монах Илиодор, который вначале был другом Распутина, а затем посвятил всю свою энергию на его свержение. (…)
История, рассказанная Марией Распутиной об ее отце, состоит в том, что Илиодор изнасиловал или попытался изнасиловать некую неврастеническую женщину, пришедшую к нему на исповедь, после чего женщина обратилась к Распутину за помощью. Эта версия почти наверняка неверна по одной простой причине (о которой я не знал, когда писал свою книгу): Илиодор был гомосексуалистом. И эта недостающая информация внезапно прояснила картину. В декабре 1909 года Распутин посещал «духовную крепость» Илиодора — монастырь, который был построен недалеко от Царицына. Распутин продемонстрировал склонность обнимать наиболее привлекательных прихожанок Илиодора. После этого Илиодор отправился с Распутиным в Покровское, и последний рассказал ему подробно о своих прежних попойках. (Прежде Распутин был большим греховодником). Илиодор был моложе Распутина и по природе более аскетичным; Распутин, не зная, что безразличие Илиодора к женщинам было не просто результатом сверхчеловеческой чистоты, не преминул пошутить об этом. К 1911 году, когда восторженность Илиодора сменилась неприязнью, Распутин, без сомнения, знал о его секрете. Он не был тактичным или благоразумным, особенно когда пил свое любимое грузинское крепленое вино. Это, возможно, объясняет, почему влияние Илиодора при дворе постепенно уменьшалось (царица была так же стыдлива в этих вещах, как и ее бабушка), и напряженность отношений его с Распутиным привела к столкновению в 1912 году». (Колин Уилсон. Оккультизм, 1994. с.156).
Как показало дальнейшее развитие событий, маскируясь под друга Распутина, иеромонах и педераст Илиодор не упустил возможность воспользоваться доверием «старца» в своих интересах. Он выкрал из сундука «святого черта» интимные письма императрицы Александры Федоровны к Распутину и передал их на хранение доктору Бадмаеву. Предполагалось, что, в случае неблагоприятного для наших «голубых» героев развития событий и возникновения угрозы ареста, доктор Бадмаев должен был бы рассказать, а может быть, и продемонстрировать эти письма царю. То есть содомиты в православных рясах вполне готовы были запустить свои грязные лапы в личные взаимоотношения царя и царицы. А чтобы самим избежать преследования, основательно подготовились к шантажу. И после того как Николай II отказался принять доктора Бадмаева, а Гермоген с Идиодором отправились в церковную ссылку в дальние монастыри, письма императрицы Александры Федоровны к Распутину были опубликованы.
На мой взгляд, данная история прекрасно демонстрирует всю опасность даже для тоталитарно-самодержавного государства «голубого церковного лобби» в условиях, когда православие официально являлось государственной религией России. Поэтому сегодня, когда нынешняя РПЦ все более открыто и настойчиво демонстрирует свои претензии на роль и недвижимость, которые имела ее предшественница в царской России, представителям властной «вертикали» нелишне напомнить этот урок истории.
Впрочем, за глобальными историческими аналогиями мы несколько отклонились от нашей основной темы — жития святого Гермогена. Для этого нам придется вернуться к первой версии причины его гомосексуальности, которую сформулировал в своей книге «Последний самодержец» Виктор Обнинский: а именно, что Гермоген в числе других 20 гвардейских офицеров был уволен из армии в результате громкого скандала. И инициатором этого увольнения выступил не кто иной, как государь-император Александр III.

Вы в каком полку служили?
Как уже было сказано выше, данную версию попытался опровергнуть анонимный церковный пиарщик, разместивший на сайте «ОМ» соответствующий комментарий к моей предыдущей статье. Вот что он пишет:
«Священномученик Гермоген (Долганев) никогда не был гвардейским офицером. Сын священника, первоначальное образование получил в духовной школе Херсонской епархии. Затем окончил юридический факультет Новороссийского университета. После университета он поступает в Санкт-Петербургскую духовную академию, где и принимает монашество 15 марта 1892 г. Все, знавшие Владыку Гермогена, отзывались о нем как о человеке строгой, аскетической жизни. Священномученик Серафим (Чичагов), кадровый офицер Преображенского полка, женат, родил четырех дочерей. В отставку вышел в 1890 г. в чине полковника в связи с желанием принять священный сан. В 1893 г. cтал священником. После кончины супруги в 1898 г. принял монашество. И никто и никогда не подозревал Владыку Серафима в содомском грехе. Таким образом, мы имеем дело с очередной фальсификацией г. Крутова, вызванной или полной некомпетентностью в исследуемом вопросе, либо, что вероятнее, сознательной подтасовкой фактов, рассчитанной на неграмотного читателя».
Что ж, «перчатка брошена», и я готов ее поднять. Однако для достойного ответа моему оппоненту нам придется обратиться к официальным биографиям Гермогена, которые сегодня предлагаются массовому читателю. Любопытно узнать, как православные агиографы объясняют верующим доцерковный период жизни святого, после чего мы получим более или менее адекватное представление, как долго и чем конкретно он занимался перед тем, как официально стал православным монахом.
Чтобы избежать обвинений в пристрастности, я выбрал для анализа два варианта официальной биографии епископа. При этом авторы обоих вариантов — либо действующие священники РПЦ, либо лица, близкие к церкви.
Вариант 1: источник — вышедшая в Саратове в 2000 году книга «Саратовские подвижники» (о ней я уже писал в №10 за 2013 год журнала «ОМ»). Напомню, что написали её лидер ныне канувшего в Лету «Православного братства Святых Кирилла и Мефодия» Александр Яковлев, его верный бизнес-партнер Валерий Теплов и иерей Максим Плякин, ныне секретарь епархиальной комиссии по канонизации подвижников благочестия. Вот как выглядит текст биографии:
«Священномученик Гермоген, епископ Тобольский и всея Сибири, в миру Георгий Ефремович Долганев, родился 25 апреля 1858 г. в Херсонской губ. в семье единоверческого священника. В Новороссийском (расположен в Одессе. — Авт.) университете прослушал курсы юридического, математического, историко-философского факультетов. 28 ноября 1890 года принял монашество, 2 декабря 1890 года рукоположен во иеродиакона, 15 марта 1892 г. — во иеромонаха, в 1893 г. окончил Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия и стал инспектором Тифлисской духовной семинарии, 6 мая 1897 года был награжден орденом св. Анны 3 ст. 14 мая 1898 года возведен в сан архимандрита. Назначен 18 июля 1898 г. ректором Тифлисской духовной семинарии. 14 января 1901 года хиротонисан во епископа Вольского, викария Саратовской епархии. 6 мая 1902 года награжден орденом св. Владимира 3 ст. С 21 марта 1903 г. по 17 января 1912 г. Владыка Гермоген — епископ Саратовский и Царицынский.
Неординарная личность святителя-апологета православия в сочетании с ревностной и благочестивой жизнью особенно ярко проявилась во время служения Владыки на Саратовской кафедре. В период революции 1905 года Владыка Гермоген делал все, чтобы остановить «революционное беснование». Активно способствовал развитию черносотенного движения, благословлял создание отделов и подотделов «Союза русского народа». В 1907 году из-за упора на политику руководителей «Союза русского народа» создал местную патриотическую организацию «Всероссийское православное братство Союза русского народа». Святитель остался в памяти своей паствы как строгий аскет, молитвенник, ревнитель миссионерского дела. В то время святитель Гермоген был очень дружен со св. Иоанном Кронштадтским, предсказавшим его мученичество. В 1908 году благословил открытие в Царицыне братства Иоанна Кронштадтского. Награжден 6 мая 1907 года орденом св. Анны I ст. В 1912 году уволен от присутствия в св. Синоде во вверенную ему епархию и вскоре за противление Распутину выслан на покой в Жировицкий Успенский монастырь. 25 августа 1915 года новое местопребывание назначено в Николо-Угрешском монастыре Московской епархии. 8 марта 1917 года назначен на Тобольскую кафедру. После октябрьского переворота святитель Гермоген встал на позицию бескомпромиссной борьбы с безбожием. Был избран делегатом Поместного собора 1917-1918 гг. Владыка благословил на мученический венец царственных мучеников. В Страстной Пяток 3 мая 1918 года Владыка был арестован и 29 июня утоплен в р. Туре. 16 июля 1918 г. нетленные мощи его были обретены и погребены в пещере св. Иоанна Тобольского. 1 ноября (19 октября) 1981 г. канонизирован как священномученик Русской Православной Церковью Заграницей». (Яковлев А.А., Теплов В.В., Плякин М.Е. Саратовские подвижники, 2000. с.47-48).
Как видим, наши доморощенные агиографы опубликовали сведения о епископе Гермогене незадолго до того, как тот был канонизирован на архиерейском соборе РПЦ Московского патриархата. Зато когда в 2000 году благополучно прошла общероссийская канонизация Гермогена, у церкви появилась нужда в более солидной биографии нашего героя. Написать её было непросто, поскольку, как справедливо говорят в народе: «Из говна конфетку не сделаешь!»
И, тем не менее, за выполнение этой задачи взялся ведущий агиограф современной РПЦ игумен Дамаскин (Орловский). Результатом его научных изысканий стала объемная (400 страниц) монография под названием «Епископ Гермоген (Долганев)», изданная в 2010 году. Давайте посмотрим, что пишет в ней о доцерковном периоде жизни Георгия Долганева многоуважаемый игумен Дамаскин:
«Священномученик Гермоген родился 25 апреля 1858 года в семье священника Херсонской епархии Ефрема Павловича Долганева и в крещении был наречен Георгием. У священника Ефрема Долганева и его супруги Варвары Исидоровны было шестеро детей. Приход, где он служил, был небогатым, и семья была весьма ограничена в средствах. Отец Ефрем старался быть образцовым пастырем и учил всех, как писал один из сыновей, своим «примером порядку, чистоте, опрятности, любви к благолепию службы, красоте храма, облачений, сосудов, лампад, всего чина церковного…».
Низшее и среднее образование Георгий получил в духовных учебных заведениях родной епархии. Желая получить кроме духовного образования еще и светское, Георгий во время обучения его в 5-м классе Одесской духовной семинарии подал прошение об увольнении его из семинарии. Выдержав экзамен на аттестат зрелости при классической гимназии города Ананьева Херсонской губернии, он поступил на юридический факультет Новороссийского университета, который окончил в 1889 году с правом предоставления сочинения без дополнительных экзаменов.
Глубоко религиозный с детских лет, Георгий рано почувствовал влечение к подвижнической жизни, но решительный шаг ему помог сделать архиепископ Херсонский Никанор (Бровкович), и в 1889 году Георгий поступил на историческое отделение Санкт-Петербургской духовной академии. 28 ноября 1890 года ректор академии епископ Антоний (Вадковский) постриг его в монашество с наречением имени Гермоген; 2 декабря того же года епископ Антоний рукоположил его во иеродьякона, а 15 марта 1892 года — во иеромонаха». (Игумен Дамаскин (Орловский). Епископ Гермоген (Долганев), 2010. с.25-26).
Как видим, ни одна из подготовленных церковниками биографий епископа Гермогена не содержит упоминаний об его военной службе. Но означает ли это, что наш герой действительно не служил в гвардии и, стало быть, не увольнялся из армии специальным царским указом за педерастию? Или мы столкнулись с очередной фальсификацией отечественной истории в угоду всемерному укреплению «духовных скреп»? Чтобы ответить на эти вопросы, предлагаю проанализировать информацию из приведенных выше цитат.
Итак, мы узнали, что Георгий Долганев обучался в Одесской духовной семинарии, где доучился до 5-го класса. В царское время прилежные семинаристы заканчивали полный курс обучения лет в 18-19. Однако благодаря научным изысканиям игумена Дамаскина мы знаем, что Гоша Долганев в семинарии не доучился. Вместо этого он предпочел экстерном сдать экзамен на аттестат зрелости в гимназии города Ананьева (почему не Одессы? — Авт.), после чего поступил в нынешний Одесский университет. Очевидно, подобный трюк позволил нашему герою сэкономить год. То есть студентом Георгий Долганев стал 17-18 лет от роду, а закончил свое университетское образование в возрасте 31 года. Иными словами, если верить игумену Дамаскину, общероссийский и саратовский великомученик обучался на юридическом факультете 13-14 лет. Смех, да и только! Нашему региональному министру национальных общин и религиозных конфессий и то меньше времени потребовалось, чтобы стать дипломированным физиком.
«Это что же, наш новый святой был двоечником?» — спросит удивленный читатель. Но не будем торопиться с выводами. Давайте лучше обратим внимание на весьма примечательные детали, имеющие отношение к началу церковной карьеры монаха Гермогена (Долганева).
Как известно, свой первый церковный чин — иеромонаха — будущий саратовский Владыка получил 2 декабря 1890 года. В царской России этот чин соответствовал VIII классу табели о рангах — то есть армейскому капитану или гвардейскому штабс-капитану. С этого момента, если верить церковным биографам, и начинается восхождение Гермогена по карьерной вертикали церковных чинов.
Ничто это карьерное продвижение не омрачает. Более того, как нам известно из биографической справки Плякина и Ко, церковное служение епископа щедро поощряется орденами Российской империи. В мае 1902 года в этой блестящей карьере происходит важное событие — епископ Гермоген получает в награду орден Святого Владимира 3-й степени. В отличие от прочих российских орденов того времени это был не простой орден — его получение открывало награжденному путь в дворянское сословие. Однако, как пишет в своей книге ведущий отечественный специалист по наградным системам Игорь Всеволодов, «следующей ступенью на орденской лестнице России был орден св. Владимира. Его низшую, четвертую, степень («маленький Владимир») в петлицу можно было получить, достигнув VII класса (надворного советника) или чина подполковника в армии. (…)
VII класс и орден св. Владимира 4-й степени знаменовали собой переход в дворянское сословие. Причем для того чтобы этот переход усложнить, существовало и такое правило: «Для получения лицам не дворянского происхождения ордена св. Владимира требуется прослужение в классных чинах не менее 20 лет». (Всеволодов И.В. Беседы о фалеристике. Из истории наградных систем, 2009. с.166).
А теперь давайте посмотрим, как с этим ограничением в статуте ордена Святого Владимира соотносятся биографические данные нашего героя. Мы уже знаем, что Георгий Долганев не имел и не мог иметь дворянского происхождения. Его отец был священником. И не просто священником, а единоверческим попом. «Единоверцами» же в царской России называли ту часть старообрядцев, которые, сохраняя свою исконную обрядность (двоеперстие, служба по старопечатным книгам и пр.), признавали над собою власть Священного Синода. То есть, став одной из признанных государственной властью Российской империи религий, единоверцы продолжали сохранять каноническую автономию от РПЦ.
Что же касается стажа службы в классных чинах в лоне церкви, нетрудно подсчитать, что, к моменту награждения орденом Святого Владимира, он составлял у Гермогена 11,5 лет (со 2 декабря 1890-го по 6 мая 1902-го). Тем не менее, ставший ко времени награждения епископом, Гермоген благополучно получил орден Святого Владимира. Причем даже не 4-ю, а сразу же 3-ю степень («Владимира на шею»). Спрашивается, откуда же взялись недостающие 8,5 лет стажа службы в классных чинах? Ведь без этого вольскому викарию не стоило и мечтать про орден Святого Владимира! Очевидно, что «недостающий стаж» — это как раз те годы службы в гвардии, про которые церковные историки и агиографы сегодня предпочитают не упоминать по вполне понятной причине, о которой писал Виктор Обнинский в своей книге «Последний самодержец». А между тем в царской России практика перевода замешанных в гомосексуальных скандалах офицеров из армии на церковную службу не была большой редкостью. В качестве доказательства нелишне будет вспомнить эпиграмму «Накажи, святой угодник…», приписываемую А.С. Пушкину.
Накажи, святой угодник,
Капитана Борозду.
Разлюбил он, греховодник,
Нашу матушку — … (употреблено слово, запрещенное к использованию в публикациях СМИ инструкцией Роскомнадзора. — Авт.).
Данная эпиграмма была написана на официальной бумаге Санкт-Петербургского духовного ведомства, в которой предлагалось разрешить судьбу некоего армейского капитана по фамилии Борозда, уличенного в гомосексуализме.
Думается, причина замалчивания гвардейской службы здесь абсолютно иная. И связана она не просто с гомосексуализмом будущего саратовского Владыки, а с его причастностью к гвардейской гей-тусовке, неформальным лидером которой был родной брат императора Александра III — великий князь Сергей Александрович.

Дядя императора и его миньоны
Начать рассказ об элитном гомосексуальном сообществе, которое в конце XIX века гнездилось в высших сферах Российской империи, стоит, пожалуй, с характеристики, которую дал гвардейцам Преображенского полка Виктор Обнинский:
«…Здесь не было и никакого другого суррогата товарищества, а всякий старался делать свою карьеру, пользуясь связями и близостью к командиру полка великому князю Сергею Александровичу. Этот сухой, неприятный человек, уже тогда влиявший на молодого племянника, носил на своем лице резкие знаки снедавшего его порока, который сделал семейную жизнь жены его, Елизаветы Федоровны, невыносимой и привел ее через ряд увлечений, естественных в ее положении, к монашеству. Тон, задававшийся в полку Сергеем и офицерами первого батальона, был дурен, полк не пользовался симпатиями ни в гвардейском корпусе, ни в Петербурге». (Обнинский В.П. Последний самодержец, 1992. с.23).
Сказанное, однако, отнюдь не означает, что великий князь Сергей не искал иных, нетрадиционных форм существования «голубого братства», неформальным лидером которого он являлся. Известный российский публицист Федор Раззаков в книге «Век террора» отмечал, что великий князь основал в Петербурге специальный клуб для гомосексуалистов, возможно, первый в России. Этот клуб благополучно просуществовал вплоть до 1891 года. История закрытия этого клуба неизвестна, но инициатива, скорее всего, исходила от самого императора. В пользу этой версии факт, что в том же 1891 году великий князь Сергей получил пост московского генерал-губернатора и, от греха подальше, отбыл во вторую российскую столицу. Примечательно, что либеральные литераторы, всегда довольно критически относившиеся к проводимой Александром III политике и считавшие царя реакционером, ответили на это событие четверостишьем, где одобрительно оценивали личную скромность государя:
Матку-правду говоря, гатчинский затворник
Очень плох в роли царя, но зато не ёрник.
Хоть умом и не горазд, но не азиатец —
Не великий педераст, как Сережа-братец.
Как видим, для представителей демократической интеллигенции России конца XIX — начала ХХ века гомосексуализм не только не рассматривался как проявление какой-то высшей человеческой свободы, но напротив — был одним из символов азиатского деспотизма. Впрочем, для многих современников реальная подоплека перевода великого князя Сергея Александровича в Москву была непонятна. Очень сведущая в дворцовых интригах генеральша Александра Богданович записала в своем дневнике 27 февраля 1891 года:
«Вел. кн. Сергея Александровича назначают в Москву. Митрополит вчера сказал, что это назначение неудачное, что это глупость, за которую придется платить, так как вел. князь ничего не смыслит в деле управления; что заведутся интриги, и что он, как лицо из царской семьи, не может быть так доступен, как простой смертный, — в этом скоро убедятся москвичи и разочаруются».
А вот ее же запись от 21 ноября 1891 года:
«Монтеверде говорил, что Москва чрезвычайно недовольна своим генерал-губернатором. Когда дворяне собрались подписать поздравительную депешу царю в день его серебряной свадьбы, долго ожидали они вел. князя. Наконец предводитель дворянства поехал к нему сказать, что его ждут, но получил ответ, что он сидит в ванне и не приедет. Когда он вернулся к дворянам с этой новостью, все были возмущены и подняли его на смех. Это прискорбно, что он так себя ведет, — с Москвой шутить нельзя». (Здесь и далее цитаты из дневника генеральши Богданович приводятся по книге: Богданович А.В. Три самодержца. Дневники генеральши Богданович, 2008).
Существовало мнение современников, что «вел. кн. Сергея Александровича пришлось выпроводить из Петербурга, где он слишком явно скомпрометировал себя слишком откровенными проявлениями своих гомосексуальных наклонностей». Об этом, в частности, поминал известный американский историк Александр Познанский, автор ряда наиболее полных и интересных биографических исследований о П.И. Чайковском. Но и после переезда в древнюю российскую столицу великий князь Сергей не изменил своих сексуальных пристрастий.
Очень деликатный граф Сергей Юльевич Витте, встречавшийся с великим князем Сергеем Романовым в Москве, констатировал в своих мемуарах:
«Его постоянно окружали несколько сравнительно молодых людей, которые с ним были особенно нежно дружны. Я не хочу этим сказать, что у него были какие-то дурные инстинкты, но некоторая психологическая анормальность, которая выражается часто в особого рода влюбленном отношении к молодым людям, у него, несомненно, была».
Более прямодушная в своих оценках (ведь она писала, не подозревая, что это станет историческим документом) генеральша Богданович констатировала в своем дневнике:
«Сергей Александрович живет со своим адъютантом Мартыновым, а жене предлагал не раз выбрать мужа из окружающих его людей…».
При этом Александра Викторовна не щадит в своих писаниях не только мужчин, но и облаченных церковным саном женщин, замешанных в содомских или любострастных греховных отношениях с представителями властной элиты царской России. Приведу запись в ее дневнике от 19 декабря 1891 г.:
«Афиноген Орлов рассказывал про покойного вел. кн. Николая Николаевича. Сперва жена влияла на него, но, утратив женственность, занявшись сперва игуменьей Митрофанией и устройством с ней Покровской общины, затем коровами и курами, всегда грязная, в шерстяных чулках, она его отвратила. Затем и она увлеклась своим попом, который обкрадывал ее. Она в Киеве получала 17,5 тыс. в месяц, двора не имела, за столом ей служил грязный швейцар, который и дверь отворял гостям, обстановка была мизерная. На столе стоял графин с пробкой из бутылки. Все деньги шли попу».
А вот другая запись генеральши Богданович, датированная 6 ноября 1898 года:
«В Петербурге всюду рассказывают о более чем дружеских отношениях Саблера к игуменье Неофите Страстного мужского монастыря. Говорят, что у нее даже родился от него ребенок, что монахине не подобает, поэтому ее осуждают во всех слоях общества. Рассказывали, что она болела, толстела. Сестры монастырские просили ее посоветоваться с доктором, который был призван и сказал, что здесь не он нужен, а акушер. Родившегося ребенка спрятали. Последние подробности рассказаны нам священником, который слышал это в Синоде». (На момент описываемых событий Владимир Карлович Саблер был товарищем (заместителем) обер-прокурора Святейшего Синода. — Авт.)
Но вернемся к великому князю Сергею Романову. В своей книге Виктор Обнинский обрисовал картину такого дикого и необузданного гомосексуального разврата в окружении московского генерал-губернатора, которую вряд ли смогут прочесть без отвращения даже наши доморощенные защитники содомского порока.
«Третий брат царя Сергей, сначала строевой офицер, потом московский генерал-губернатор, более всего славен был своими противоестественными наклонностями, расстроившими его семейную жизнь и сотворившими служебные карьеры окружавших его красивых адъютантов. Были и штатские возлюбленные, один из них и доселе не скрывает своих бывших отношений с великим князем и показывает на своих выхоленных пальцах драгоценные перстни, заработанные худшим из видов разврата. В области управления Сергей заявил себя только неимоверным юдофобством, и его губернаторство было сплошным мартирологом еврейского населения Москвы.
Бомба Каляева положила предел жизни, никого не согревшей, не оставившей после себя ничего, кроме отвратительного морального чада. Вскоре после женитьбы Сергея его брат Павел сделался постоянным гостем в Москве и подмосковном селе Ильинском. Несмотря на последовавшую затем его женитьбу на греческой королевне Александре Георгиевне, занятое положение в семье брата не изменялось, и молодая должна была очень страдать от двойственности своего мужа, которого очень любила. Убедившись в конце одной из своих беременностей в действительном положении вещей, Александра родила преждевременно и скончалась от эклампсии, оплакиваемая всеми, кто знал поближе милую женщину, не перестававшую вспоминать голубое небо Греции и свое веселое, скромное детство. Елизавета взяла к себе и воспитала всех ее детей, и один из них, князь Дмитрий Павлович, в 1906 году выдвигался черносотенцами на место Николая II, которого предполагалось ссадить с трона за слабоволие». (Обнинский В.П. Последний самодержец, 1992. с.223).
Как видим, гомосексуальные интересы великого князя Сергея Романова распространялись даже на его родного брата. То есть содомский грех здесь, возможно, доходил до кровосмесительных контактов. Хотя нельзя исключать, что великий князь Сергей просто «делился» с родным братом некоторыми из своих любовников.
По мере того как великий князь Сергей постепенно продвигал своих любовников вверх по карьерной лестнице, партия «голубых державников» приобретала все больший политический вес в империи. Окончательное организационное оформление и весомый рычаг для воздействия на происходящие политические процессы державные содомиты получат лишь в начале ХХ века, с возникновением «Союза русского народа» (так называемой «черной сотни»). Епископы-педерасты Серафим (Чичагов) и Гермоген (Долганев) вкупе с их гей-наставником, великим князем Сергеем Александровичем, станут столпами этого нового для России, да и для всего мира, политического движения — прообраза будущих фашистских партий.
Думаю, теперь понятно, почему современные церковные историки и агиографы пытаются скрыть и замолчать сам факт гвардейской службы епископа Гермогена под началом великого князя Сергея Александровича.
В этом контексте будет уместно проанализировать, как развивалась церковная карьера будущего саратовского архиерея. Взглянуть, чтобы ответить на вопрос: возможен ли такой головокружительный взлет без поддержки высокопоставленных покровителей? Как мы помним, 2 декабря 1890 года постриженный в монашество за четыре дня до этого Гермоген стал иеродьяконом, что соответствовало VIII классу табели о рангах. А 14 января 1901 года он же был хиротонисан (произведен) в сан епископа (III класс). Если переводить эти классные чины на армейский язык, то всего за 10 лет монашества Гермоген от церковного капитана дослужился до церковного генерал-лейтенанта. При этом чин архимандрита (IV класс) получил, минуя чин игумена. Однако в царские времена существовало железное правило, согласно которому для получения очередного классного чина требовалось прослужить в предыдущем не менее трех лет. Таким образом, можно сделать однозначный вывод: если бы карьера епископа Гермогена развивалась обычным образом в полном соответствии с действующими на тот момент в империи законами и правилами, стать архимандритом наш герой мог лишь к 1902 году. А он, как мы помним, получил этот церковный сан, эквивалентный армейскому генерал-майору, уже 14 мая 1898 года.
Что же касается проявившегося в церковной карьере Гермогена прецедента — так называемого «перепрыгивания через сан» (или, выражаясь армейским языком, присвоения внеочередных званий), как утверждает саратовский историк православия Евгений Ардабацкий, подобный трюк до настоящего времени запрещен церковными правилами. При этом Евгений Николаевич ссылается на книгу протоиерея Владимира Цыпина «Церковное право», где помимо всего прочего излагаются правила карьерного роста православных священнослужителей. В частности, обязательность пребывания в каждом предыдущем церковном сане вытекает из второго условия действительности хиротонии, закрепленного в 17-м правиле Двукратного Собора. Однако, как видно из анализа церковной карьеры святого епископа Гермогена, это правило в РПЦ не соблюдалось, как минимум, с конца ХIХ века. Возможно, причиной тому было все более усиливающееся влияние на церковную жизнь так называемого «голубого лобби».
Да и первые шаги так называемой «Саратовской митрополии» наглядно демонстрируют, что этот «кадровый трюк» вновь активно используется православными иерархами. В частности, не так давно епископ Лонгин получил сан митрополита, минуя сан архиепископа, а игумен Пахомий стал епископом Покровским, минуя сан архимандрита. Неужели возвращаются времена столетней давности?

(продолжение следует)