Для обучения в элитных школах Саратовской области учащимся придется проходить вступительные испытания и психолого-педагогическую экспертизу. Соответствующее постановление правительства региона в конце мая подписал губернатор Валерий Радаев. Мы решили выяснить у экспертов: означает ли это, что поступить в саратовские лицеи и гимназии теперь будет сложнее, и как этот документ соотносится с установкой последних лет принимать учеников не по талантам и способностям, а исключительно по месту жительства?

Согласно тексту постановления, индивидуальный отбор предусмотрен при поступлении и переводе в старшие классы с углубленным изучением предметов. Он будет проводиться конкурсной комиссией в несколько этапов. Сначала надо будет пройти ряд вступительных испытаний по материалам, разработанным региональным Центром оценки качества образования, затем – психолого-педагогическое исследование.

По словам министра образования Саратовской области Марины Епифановой, данный документ – чистая формальность и никакого новшества в себе не несет:  “Раньше такое положение было прописано на уровне устава учреждения. Теперь, по новому законодательству, закрепить его потребовалось и на уровне региона”, – говорит министр.

Между тем совершенно непонятно, как это положение будет взаимодействовать с другим, прямо противоположным законом, запрещающим школам устраивать вступительные испытания и обязавшим их принимать детей по месту прописки. Школы, особенно лицеи и гимназии, таким положением вещей, ясное дело, недовольны: все-таки на то и элитные, чтобы учить только умных и талантливых. Именно поэтому многие гимназии и лицеи вынуждены идти на негласное нарушение, устраивая некое подобие отбора.

Теперь в старших классах устраивать дополнительные испытания вроде как разрешается. Хотя и закон о запрете отбора тоже никто не отменял. Получается, что элитные школы поставили в законодательные тиски, выходить из которых, наверное, каждый будет по-своему.

“Средненькое” образование

Вообще принятый недавно новый федеральный закон об образовании заметно понизил статус гимназий и лицеев. Теперь они де-юре в первую очередь – просто средние школы, а их особый статус прописывается в скобках как некое необязательное дополнение. В последние годы государство явно взяло курс на дальнейшее усреднение среднего образования. Вот и Марине Епифановой термин “элитные школы” почему-то не нравится: “Давайте будем называть их просто школами для одаренных детей”, – осторожно предложила она.

По мнению экс-ректора СГУ, профессора Дмитрия Трубецкова, тренд на усредненность легко объяснить: людьми, получившими “средненькое” образование, легче управлять. Трубецков считает, что играя в “крестики-нолики”, дети уже почти разучились думать, да и общий уровень их знаний резко упал. В этом году устроителям ЕГЭ даже пришлось пойти на беспрецедентное снижение проходного балла по математике и русскому языку, дабы уменьшить потенциальное количество двоечников. Несмотря на все натаскивания, ставшие едва ли не солью учебного процесса, многие дети не могут одолеть “егэшный” барьер.

Еще одним ударом по элитарности стало подушевое финансирование. Теперь чем меньше лицей, чем он элитарнее, тем тяжелее ему сводить концы с концами, поскольку сумма выделяемых средств прямо пропорциональна количеству учеников. И наоборот – чем больше школа, тем усредненнее знания и выше зарплата учителя. Таким образом, чтобы хорошо получать, надо не очень хорошо учить…

“Почему объединяли школы? Потому что, если в школе будет много учеников, туда пойдет много денег. Директор в таких школах, как правило, получает большую зарплату, но все-таки и учителям кое-что достается. В нашем же маленьком лицее прикладных наук идет непрерывное сокращение финансирования. Раньше выделялись деньги за заработанные учителем дополнительные баллы, было много бумажной работы, учителей обязали составлять портфолио своих достижений и за это платили какие-то деньги.  Но все это ужасная волокита – учитель только и думал, что бы ему в это портфолио вписать. А сейчас и эти деньги платить перестали…” – сокрушается Дмитрий Трубецков.

По его мнению, отношение к элитному образованию за последние годы значительно ухудшилось. За примерами далеко ходить не надо, достаточно взять историю реформы РАН. Сам термин “элита” изменился. Сейчас элитой принято называть высокопоставленных чиновников, политиков, депутатов и бизнесменов, а вовсе не научных работников, не учителей и врачей. Этот сдвиг в общественном сознании отчасти объясняет неловкость Марины Епифановой перед термином “элитные школы”. Но Марина Анатольевна решила пойти дальше и, по сути, обвинила элитные школы в некомпетентности.

Объективность с погрешностью

“Самое обидное, что у нас тут некоторые открытия неприятные произошли: многие наши элитные школы, судя по итогам ЕГЭ, качественного образования не дают, – поделилась неожиданной новостью министр. –  В этих школах подчас считают, что они великие и всемогущие, а получается, что у нас хорошие учителя в основном в массовых школах. И у меня есть аргументы, против которых не попрешь: это независимый ЕГЭ”.

Несмотря на уверенность министра в непогрешимости “единого и могучего”, “переть” против ЕГЭ долгое время пыталась почти вся интеллектуальная элита страны, но позже сдалась под натиском системы и приняла навязанные правила. Однако от этого ЕГЭ, как инструмент проверки знаний, объективней не стал. Многие профессионалы от науки до сих пор считают, что объективность ЕГЭ – величина дутая. Если что-то тесты и проверяют, то вовсе не знания и умственные способности ученика, а лишь умение комфортно существовать внутри этой системы. Поэтому вывод о том, что элитные школы стали хуже учить, лишь на основании оценок по ЕГЭ, с точки зрения профессионала выглядит странным. Зато вполне вписывается в рамки государственной образовательной политики.

По мнению Людмилы Правдиной, директора физико-технического лицея №1, наличие высоких егэшных баллов может говорить не о том, что гимназии и лицеи плохо учат, а о том, что некоторые обычные школы учат хорошо: “Есть просто очень сильные школы с хорошими традициями, которые никогда не меняли свои названия, но которые стабильно дают прекрасные знания и пользуются популярностью. Я такие школы знаю и перед ними преклоняюсь. Не просто же так, в том числе, и наш лицей называют иногда “тринашкой” (ФТЛ – это бывшая школа №13. – Авт.). Что касается итогов ЕГЭ по физике, то у нас они гораздо выше, чем по городу и области…”

Дмитрий Трубецков тоже считает ЕГЭ плохим инструментом проверки. Во-первых, есть ряд технических погрешностей, способных повлиять на итоговую оценку в сторону ее снижения. Во-вторых, компьютер не способен оценить потенциал ребенка. В-третьих, коррупция, с которой так рьяно боролись, никуда не ушла, а лишь поднялась на более высокий уровень – от учителей к чиновникам, которые при необходимости могут договориться и с компьютером, и с прокурором. При этом героями периодически всплывающих в СМИ историй о коррупционных скандалах, связанных с ЕГЭ, по-прежнему являются исключительно педагоги. Правоохранительные органы бдительно следят за чистотой процесса. Недавно в одной из саратовских школ за высокую оценку по профильному экзамену в девятом классе учитель запросил аж… три тысячи рублей. Заведено уголовное дело.

Низкие баллы по ЕГЭ чиновники объясняют беспрецедентными мерами безопасности, принятыми в этом году, и отсутствием утечек. Но что в этом толку? “Все эти магнитные ворота, все эти слежения за тем, списывали или не списывали, – все это ерунда. Когда вы сидите с учеником и беседуете с ним, вы составляете о нем впечатление. Где-то он ошибся, но вы видите, что это человек, который будет потом учиться. А нынешняя школа, она не делает главного – не учит учиться “, –  настаивает на своем Дмитрий Трубецков.

Гемоглобин и улитки-ахатины

Несмотря на желание учить, а не натаскивать на тесты, элитные школы подвергаются критике и со стороны родителей, иногда обвиняющих лицеи и гимназии в завышенных требованиях. Критика подчас выглядит обоснованной, хотя касается не столько признанных лидеров учебного процесса, сколько тех школ, что сменили вывеску в угоду моде, а настоящими элитными учебными заведениями стать не смогли. Вот наглядный пример того, как можно профанировать саму идею элитного образования:

“В начальной школе нагрузка очень большая – с самого первого класса требуют доклады и презентации на разные темы, – рассказывает Ольга, не пожелавшая называть свою фамилию, объяснив это тем, что “моим детям здесь еще учиться” (речь идет об одной из саратовских гимназий в спальном районе города). – Естественно, первые три года это все делают родители. Работа кропотливая, отнимает и силы, и время. Но когда презентация заканчивается, все работы валяются в мусорном ведре. Однажды я и свою там увидела… Я все из мусора выгребла и принесла домой. Темы докладов – тоже не соскучишься. С третьеклассником мы писали научную работу о том, как повысить маме гемоглобин, а с первоклассником наблюдали за улитками-ахатинами. Цели указываются, задачи, способы достижения – настоящая научно-исследовательская работа. И докладов этих – бесконечное число”.

Если к таким лицеям был обращен критический выпад министра Епифановой, то, возможно, в этом и есть резон. Хотя с другой стороны, кто как не госорганы в былые годы поставили процесс “элитизации” школ на поток и дали возможность менять свои вывески всем по амбициям? Между тем сами лицеи и гимназии вовсе не считают свои требования завышенными. “Наши требования соответствуют программе с углубленным изучением предметов, не более того, – пожимает плечами директор ФТЛ Людмила Правдина. – Программа в открытом доступе, и если кто-то приходит и интересуется, мы распечатываем и даем родителям. Другой вопрос, что некоторые считают, будто в лицей с углубленным изучением физики и математики можно прийти наобум. Так не получится”.

Несмотря на привязку к микрорайону, многие родители все равно рвутся в “хорошие” школы не по месту жительства. Спрос рождает конкуренцию и формирует условия конкурса. По словам Людмилы Правдиной, в ФТЛ он в последние годы вырос и составляет 2-4 человека на место. Есть он и в лицее №37. Директор Людмила Сафонова говорит, что востребованность лицея – и стимул, и головная боль. “На сегодняшний день у нас в первый класс подано 92 заявления на 75 мест. Это уже много, а ведь лето еще не закончилось. Поэтому я объясняю родителям, чтобы они подумали – особенно те, кто живет в отдаленных районах: потянут ли нашу нагрузку“, – рассуждает директор.

“Конкурс у нас есть. В прошлом году был конкурс аттестатов и портфолио, в этом году будет конкурс среднего балла,  – объясняет внутренние правила перевода директор лицея №3 Татьяна Денисова. –  Отбор нужен, дети должны быть готовы к тому, что их ждет в профильных классах. Что касается первоклассников, заявлений уже подано на четыре первых класса, хотя в этом году их у нас будет только три. Люди, проживающие не в нашем микрорайоне, знают, что у них шансов практически нет”.

Дорогие знания

Есть мнение, что пользуясь наплывом желающих, директора некоторых привилегированных школ устанавливают некую негласную таксу за возможность быть принятым не по месту жительства. “10 тысяч за поступление, и это только начало, – раскрывает “секретную” информацию Вероника, мама второклассника (фамилию, по понятным причинам, тоже просила не называть). – Деньги за прием надо платить независимо от того, ходил ты на подготовительные дошкольные занятия при этом лицее или нет. А они тоже не бесплатные. В общем, мы решили, что лучше первый-второй класс отучимся в обычной школе, потом в любом случае придется брать к ЕГЭ репетиторов…”.

Репетиторство – еще один бич современного учебного процесса. В его массовом распространении также виноват ЕГЭ. Репетитора Вероника хочет брать сыну уже во втором классе. В качество школьного преподавания не верит. Сначала по английскому языку – для общего развития, а к четвертому классу, когда дети сдают первые тесты, репетиторов придется брать уже и по другим предметам, иначе ЕГЭ не сдашь. Собственно, это не только ее мнение – в необходимости подобного сценария уверены многие родители.

Расценки на сегодня таковы, что за одно занятие репетитор не самой высокой квалификации берет 700-800 рублей. Понятно, что таких занятий нужно не одно и не два. Надежды на то, что единый экзамен убьет репетиторство, не оправдались. Наоборот, из явления элитарного оно превратилось в массовую потребность. И ладно бы еще, если б суть занятий с репетитором составляла чистая наука, призванная, по словам Дмитрия Трубецкова, вызывать восхищение в человеке, который ее постигает. Нет. Речь ведь, как правило, идет о подготовке к ЕГЭ. А разве может натаскивание вызывать восхищение?

***

И все же предпосылок к отмене ЕГЭ государством пока не наблюдается. Слишком много сил и денег было вбухано в эксперимент, чтобы так легко отказаться от его пусть и сомнительных “плодов”. Бесконечная череда министерских корректировок и уточнений ситуации тоже не меняет. Дмитрий Трубецков считает, что в конечном итоге все равно все упирается в деньги: “Платите учителям большие деньги – и учителя будут учить детей с удовольствием, будут сколько угодно с ними сидеть! Только сделайте так, чтоб учитель снова стал фигурой значимой, поднимите престиж профессии!” – призывает он вслед за многими своими коллегами. Но пока их мнение тонет в потоке новых номенклатурных документов.

Источник: ИА Взгляд-инфо

http://www.vzsar.ru/special/2014/07/15/velikie-i-vsemogyschie.html