Крах операции «Энгельсская Кущевка», или «Дело Михаила Лысенко»
(начало: «ОМ», 2014, №11)
Андрей Сочан: между «звездной пылью» и тюремной вечностью
Попытаемся проанализировать информацию, которую на допросе 27 ноября 2010 года сообщил сотрудникам Следственного комитета Юрий Нефедов. К означенной дате это был уже не тот Юра Бешеный, наводивший страх на обывателей и коммерсантов города Энгельса, а другой Нефедов — человек, крайне заинтересованный в возможности заключить сделку со следствием. Но перед этим стоит все же пояснить, кем в 90-е годы прошлого века был в Энгельсе Игорь Мутенин (он же Сапара) — человек, которого Юрий Нефедов многократно упоминает в своих показаниях, и разговор с которым вызвал у Юрия Семеновича (если верить ему) серьезное беспокойство за жизнь. Это, в свою очередь, привело к ответным мерам со стороны Нефедова. И мы с полным основанием можем считать их подготовкой убийства Николая Балашова группой лиц по взаимной договоренности. Сразу же хотелось бы оговориться, что формулировка «группой лиц и по взаимной договоренности» — это самая мягкая квалификация данного преступления, которую возможно сделать на основании показаний Нефедова. А вот позиция официальных правоохранительных органов по поводу юридической квалификации как самого убийства Николая Балашова, так и роли в этом преступлении Михаила Лысенко неоднократно претерпевала изменения.
Как рассказал мне адвокат Станислав Зайцев, впервые официальное обвинение в причастности к убийству Николая Балашова Михаилу Лысенко было предъявлено 6 декабря 2010 года по ч. 3 ст. 33 и п.п. «ж» и «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ.
«Из текста указанного постановления усматривается, что участниками данного преступления являются следующие лица: Лысенко — заказчик, Нефедов — организатор, Новокрещенов и Ткаченко (который был убит в 2000 году) — исполнители. При этом мотив и способ совершения преступления со стороны Лысенко в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого указаны не были. А сам текст постановления, составленный 5 декабря 2010 года заместителем председателя СКП Пискаревым, состоял из одного печатного листа»,— вспоминает Станислав Максимович.
Однако примерно через полгода следствие, по-видимому, решило отказаться от квалификации этого преступления как «убийства по найму» (п. «з» ч. 2 ст. 105 УК). Во всяком случае, в своем окончательном варианте обвинение трансформировалось в «убийство, сопряженное с бандитизмом». Именно в таком виде оно рассматривалось двумя коллегиями присяжных Саратовского областного суда. При этом обвиняемый Лысенко перестал быть «заказчиком убийства» (из обвинения исчезла ч. 3 ст. 33 УК РФ), но зато стал главарем, чьи указания были обязательны для исполнения другими членами банды. В том числе и для организатора «банды Нефеда» и ее второго лидера — Юрия Нефедова. Естественно, что помимо умышленного убийства в обвинении несговорчивому Михаилу Лысенко стала фигурировать ст. 209 УК — «Бандитизм». А следом за ней потянулась вереница статей, связанных с уголовными преступлениями против личности. При этом убийство Николая Балашова, по версии обвинения,— первое по времени из череды кровавых преступлений, якобы совершенных «бандой Нефедова-Лысенко».
Так или иначе, но благодаря его же собственным показаниям уже к лету 2012 года Юрий Нефедов был признан виновным и в организации убийства Николая Балашова, и в создании и руководстве бандой, и в ряде других тяжких уголовных преступлений. После чего, естественно, состоялся приговор, который подсудимым не оспаривался. Ведь судопроизводство в отношении Нефедова осуществлялось особым порядком на основе досудебного соглашения.
Так или иначе, но на сегодня Юрий Нефедов официально считается организатором убийства Николая Балашова. И этот факт подтвержден вступившим в законную силу приговором Саратовского областного суда. Поэтому мы можем констатировать, что именно из-за инициативности Нефедова, его усилий, встреч и переговоров само это убийство стало возможным. А соучастниками этого преступления (если, конечно, верить версии показаний Нефедова, возникшей в конце ноября 2010 года благодаря заключенной сделке со следствием) стали еще пять человек. Поэтому нам стоит досконально проанализировать эти показания и понять, как, кем, и с чьей подачи в ноябре 1998 года было организовано убийство вора в законе Балаша. Но до этого я считаю необходимым рассказать о другом человеке, по версии следствия, также непосредственно причастном к этому убийству. А именно, про Игоря Мутенина, известного в определенных кругах как Сапара. Сапары сегодня нет в живых — он был расстрелян в конце мая 1999 года прямо у входа в подъезд собственного дома. С тех пор прошло 15 лет. Поэтому чтобы понять, кем был Игорь Мутенин в Энгельсе в 90-е годы, нам стоит обратиться к свидетельским показаниям людей, знавших Мутенина и контактировавших с ним. Начать предлагаю с Андрея Сочана.
На мой взгляд, в судебном процессе по «делу Лысенко» Андрея Сочана можно считать вторым по значимости (после Юрия Нефедова) свидетелем обвинения. Нельзя не упомянуть, что с октября 2002 года и по настоящий момент Андрей Николаевич отбывает пожизненное заключение в тюрьме города Соль-Илецка Оренбургской области. Столь суровый приговор ему был вынесен за организацию серии громких убийств, потрясших Энгельс в мае-июне 1999 года. В ходе разбирательства дела об этих убийствах Саратовский областной суд посчитал, что все они были совершены членами ОПГ (иногда ее называют «киллерской», иногда «покровской»), лидером которой был Сочан. Именно как главарь группировки и организатор серии убийств Андрей Николаевич Сочан был приговорен к пожизненному заключению. Причем первой из пяти жертв «киллерской группировки» был как раз Игорь Мутенин.
Впервые в качестве свидетеля Андрей Сочан появился в «деле Лысенко» летом 2011 года. По-видимому, к этому времени следствие пришло к выводу о крайней скудности и противоречивости имеющихся у него доказательств, подтверждающих участие Михаила Лысенко в убийстве Николая Балашова. И решило подкрепить довольно шаткие показания, данные против Лысенко Юрием Нефедовым и Петром Самородовым, дополнительным свидетелем. Но не простым свидетелем, а человеком, имевшим немалый вес в криминальном мире Энгельса. Сочан на эту роль подходил идеально по нескольким причинам. Во-первых, Андрей Сочан был не просто криминальным авторитетом, но в какой-то мере легендарной личностью — одним из героев вышедшей в 2004 году повести Эдуарда Лимонова «По тюрьмам». Данная повесть отражает воспоминания и впечатления известного российского писателя от пребывания в саратовских СИЗО в 2002 и 2003 годах. Естественно, немалое внимание в книге было уделено наиболее колоритным обитателям саратовского и энгельсского СИЗО. Равно как и обстоятельствам наиболее громких уголовных дел тех лет, по которым эти люди проходили обвиняемыми. Андрею Сочану и его подельникам по так называемой ОПГ «Покровские» в этом произведении посвящены большая часть первой и вся четвертая глава. По текстам Эдуарда Лимонова — безусловно, талантливого русского писателя — Андрей Сочан предстает этаким былинным богатырем с несгибаемым духом и силой воли. При этом он и его друзья даже в условиях неволи активно противостоят карательной машине государства: «…Сочана наказывают не столько за курево, сколько за независимость. Восемь обвиняемых из города Энгельса, «банда из Энгельса», они так и остались несломленными. Дерзят, качают права». А чего стоит словесный портрет нашего героя, созданный талантом Лимонова:
«От ходящего Сочана гротескные тени наплывают на камеру. От Сочана несет вечностью, звездной пылью и дымком метеоритов, потому что мы, живые, освободили ему место, к нему прикованы взгляды, потому он — главный герой на сцене тюремного театра на третьяке. Герой-гладиатор с подавляющей тенью. Дело в том, что у пацанов из Энгельса, у энгельсовской группы, как их называют в суде конвойные менты, пять трупов в обвинении, и Конь (судья Саратовского областного суда Каневский.— Авт.) обязательно одарит их пыжом. Пыж (приговор к пожизненному лишению свободы.— Авт.) обязательно достанется либо Хитрому (Веретельникову.— Авт.), либо Сочану. Кого-то из двоих ждет серая тюремная вечность.
У Сочана серое широкое лицо с выдающимся, загнутым фомкой подбородком. У него правильный нос, у него серые волосы. Вид у него не кавказский и не восточный, невзирая на близкую к армянской фамилию,— он украинец. Лет ему около тридцати, телосложения он умеренного, сильного, но, как бросается в глаза, рама его, скелет тела подустал нести Сочана. Слова его, резкие и тяжелые, сегодня свободны от бытовых интонаций. На него дохнул ледяной воздух ожидаемого приговора, первый клуб судебного перегара, надышанного судебным разбирательством, когда закон пил и пил, не отрываясь, грязь и кровь их уголовного дела: факты, цифры, гулкие слова ничтожных свидетелей. Сочан очистился приближением приговора. Я видел его с десяток дней до этого. Затем в моем процессе объявили перерыв, я не видел Сочана, и вот он предстал передо мной очищенным, простым, суровым, величественным, торжественным». Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с.12-13.
Конечно, со времени событий, описанных в повести Эдуарда Лимонова «По тюрьмам», и до того момента, когда заключенному Сочану пришлось выступать в Саратовском областном суде в качестве свидетеля по «делу Лысенко», прошло более десяти лет. Тем не менее, я почти уверен, что и следствие, и обвинение всерьез рассчитывали, что откровения знаменитого криминального авторитета окажут определенное воздействие на присяжных. Хотя нельзя исключать, что у следствия имелись и иные, более прагматические резоны для использования Сочана в качестве свидетеля.
К главным из них я бы отнес обстоятельство, что Андрей Сочан лично знал многих участников трагедии, произошедшей в городе Энгельсе осенью 1998 года и завершившейся 5 ноября 1998 года хорошо спланированным убийством. Во-первых, Сочан был близок к убитому в тот день на улице Нестерова, 55 вору в законе Николаю Балашову. И не просто близок, а являлся активным членом преступной группировки Балаша. Об этом сам Сочан откровенно поведает уже на первом допросе в статусе свидетеля по «делу Лысенко». Правда, при этом Андрей Николаевич деликатно умолчит, что товарищи по криминальному ремеслу дали ему прозвище Веник. Среди людей, близких к Балашову, Сочан считался одним из наиболее организованных и пунктуальных людей. Поэтому одной из его основных функций было заметать сор в случае, если тот оставался после деятельности товарищей по ОПГ.
Во-вторых, Сочан был одноклассником Игоря Мутенина — Сапары. А тот по своему статусу считался в группировке вторым человеком после самого Балашова. Так что такой свидетель, как Андрей Сочан, который с Мутениным прошел путь от школьной дружбы до организации убийства одноклассника, мог знать и рассказать о Сапаре многое. В том числе и о причастности Мутенина к убийству Балашова.
В-третьих, у Андрея Сочана были свои личные счеты и с Юрием Нефедовым. Ведь наказание в виде пожизненного заключения, на которое в итоге осудили Сочана,— это случилось во многом благодаря усилиям Нефеда. В ходе судебного процесса по «делу Лысенко» многими свидетелями и не раз упоминалось про видеокассеты, на которых было запечатлено признание Андрея Сочана в соучастии в ряде убийств, совершенных его людьми. При этом никто из выступавших на процессе свидетелей и не думал оспаривать, что признания эти Андрей Сочан сделал после похищения его людьми Нефедова и под пытками. Причем впервые о факте похищения Сочана, выбитых у него и специально заснятых на видеокамеру показаниях, широкой общественности стало известно отнюдь не на процессе по «делу Лысенко». Произошло это, как минимум, на десять лет раньше. И доказательство тому — цитируемый ниже отрывок из повести Эдуарда Лимонова:
«Оперативная работа», «следствие» — юридическая терминология обвинения звучит пышно и самодовольно. Но это обычная милицейская ложь. На самом деле у подсудимых под пытками вырвали признания. Подсудимый Аржанухин (Морда) поведал мне вот что. После того как менты подразделения «Кобра» несколько дней пытали, но не смогли добиться признания от одного из основных подозреваемых (и впоследствии обвиняемого) по делу, его выбросили на улицу, прямо в руки известной в Энгельсе банды. Эти люди изощренными пытками за неделю добились признательных показаний и сняли признания на видео. А затем вручили и видео, и человека ментам. Так было раскрыто энгельсовское дело». Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с.50-51.
Как видим, писатель Лимонов решил не называть читателям имя человека, кого он скромно обозначил «основной подозреваемый». Поэтому в 2004 году читатели его повести «По тюрьмам» могли лишь строить предположения на этот счет. А ведь роль того, кто первым сделал роковое для восьми подсудимых признание и даже позволил заснять свое признание на видеокассету, для правильного понимания происходящего огромна. И сам Андрей Сочан, и многие из его подельников стали свидетелями по «делу Лысенко» и выступили со своими показаниями в суде. Причем суть показаний Сочана отличалась от сведений, сообщенных его подельниками, как говорится, с точностью до наоборот. Поэтому сделать правильный вывод о правдивости или лживости показаний тех или иных свидетелей возможно, на мой взгляд, лишь с учетом контекста прежних лет.
Как мне представляется, к фигуре умолчания относительно личности «расколовшегося», Эдуард Вениаминович прибег вполне сознательно — чтобы ненароком не подпортить созданный им образ несгибаемого борца, не допустить помутнения героического ореола или облака звездной пыли над головой восславленного им на этих же страницах Сочана. Поскольку, как выяснилось при детальном рассмотрении «дела Лысенко», «основным подозреваемым», сделавшим на видеокамеру сенсационные признания в пяти совершенных под его руководством убийствах, был как раз Андрей Николаевич Сочан.
Об этом на суде говорили многие свидетели. Но во всех подробностях и деталях о похищении Сочана рассказал сам Юрий Нефедов на допросе 27-28 ноября 2010 года. Поэтому не может быть никаких сомнений, что именно Юрий Нефедов — главарь известной в Энгельсе банды, в руки которой (по версии Эдуарда Лимонова) сотрудники «Кобры» выбросили Сочана.
Правда, следует оговориться, что в некоторых нюансах показания уголовника Нефедова отличаются от повествования писателя Лимонова. В частности, в протоколе допроса Нефедова нет ни слова о примененных к Сочану пытках. Равно как и о том, что Веник целую неделю удерживался «нефедовскими». Однако, несмотря на эти существенные разночтения, повествование лидера национал-большевиков Лимонова и признания главаря банды Нефедова совпадают в главном: Юрий Нефедов вполне сознательно сыграл роковую роль в судьбе Андрея Сочана, фактически перечеркнув тому весь остаток жизни. Ведь на следствии, благодаря записанному на той видеокассете признанию Сочана, развязались языки и у его подельников — тех людей, которых следствие и суд назовут ОПГ «Покровские». В результате все закончилось так, как и ожидалось,— Андрей Сочан получил своего «пыжа».
Сразу же хотелось бы пояснить, что в контексте «дела Лысенко» Андрей Сочан интересует меня не только как один из основных свидетелей обвинения по эпизоду убийства Николая Балашова, но прежде всего как человек, причастный к проведению независимого от официальных властей расследованию этого преступления. В итоге расследование под руководством Сочана было успешно завершено весной 1999 года. После чего «следователи» превратились в судей и палачей, за короткий отрезок времени отправив на тот свет всех виновных в убийстве Балаша, которых им удалось установить. Но перед тем, как перейти к рассказу о первом успешном «расследовании» этого убийства членами ОПГ «Покровские», имеет смысл представить ту часть показаний Юрия Нефедова, где он в подробностях рассказывает о похищении Андрея Сочана и сделанных им признаниях. Нам необходимо понять, как получилось, что два непримиримых врага — Сочан и Нефедов — «в деле Лысенко» оказались по одну сторону баррикад, то есть выступили на стороне обвинения по ключевому эпизоду — обвинению Михаила Лысенко в убийстве Николая Балашова.
Из показаний Юрия Нефедова, данных 27-28 ноября 2010 года следователю по ОВД ГСУ Следственного комитета И.В. Подгорному:
«Я не рассказал про убийство Миши Ткаченко (убийство Михаила Ткаченко произошло в Энгельсе в ночь с 20 на 21 декабря 2000 года.— Авт.).
(…) Тогда мы подумали, что убийство могла совершить команда, в которую входили Чира (Черкасов.— Авт.), Хитрый (Веретельников.— Авт.), Веник (Сочан.— Авт.). Последний ранее входил в группировку Сапары, которого на тот момент уже убили. Информацию о Венике получили от Дато, который получил ее из милиции. Веника забирала «Кобра», но отпустила. После его забрали в милицию Энгельса. Я тогда опять позвонил Лизовченко (следует читать Вязовченко — поправка Нефедова, сделанная в конце протокола допроса.— Авт.) и попросил позвонить, когда будут выпускать Веника. Лизовченко позвонил как-то неудачно — мы не успели подготовиться. Были с Яковлевым вдвоем, и когда подъехали к милиции, Веник уже вышел. Я говорю, чтобы Яковлев сбивал его машиной, как будто авария, с тем чтобы его положить в машину, якобы везем в больницу, но Веник вбежал в толпу. Тогда я выскочил из машины, забежал в толпу, ударил Веника головой, и когда он поплыл, затащил в машину на заднее сидение. Только отъехали, Веник немного пришел в себя и сам начал рассказывать про совершенные убийства. При этом был день, и лица у нас были открытые. Он сам начал рассказывать, что Ткаченко Михаила они не убивали, убили Сапару, убили Клауса (Каверина.— Авт.) с отцом, убили Мишу Шеремета (Михаила Пономаренко.— Авт.). Я привел его домой, а у него, видимо, наболело или устал с этим ходить. Я предложил под видеокамеру рассказать обо всех этих убийствах, он согласился. При этом присутствовал Яковлев. Он рассказал, как убили Сапару, где сидели, где ждали. Рассказал, как убили Шеремета и закопали в яму и облили, чтобы собаки не унюхали. Как убили Клауса с отцом. Хотели (одного) Клауса, просто отец был там в гаражах, пришлось отца убивать. Рассказывал, вообще ничего не скрывая. Я взял видеокассету, ему сказал, что не отпустим сегодня. Связали, правда, покормили, водки налили. Я с кассетой поехал к Мишкинису и Дато. А мы никто не знали, кто в городе убивает. 7-8 человек в короткий промежуток убили. У Мишкиниса мы посмотрели кассету. Кабан сказал, что не подумал бы на них. Дато попросил взять кассету на пару часов — показать Самороду (Петру Самородову.— Авт.) — и вернул кассету часа через 4. Я вернулся к Венику и спросил его, как найти остальных: Чиру, Хитрого, Прохора, еще одного, забыл сейчас его фамилию. Веник сказал, что может сказать только о своих близких. Цезарь (Юрий Доронин.— Авт.) уехал в Норвегию. Потом Веник помог найти Плихана (Плеханова.— Авт.). Плихан здоровый, поэтому, когда он зашел в квартиру, то я направил на него Сайгу. Венику я сказал, чтобы он поговорил с Плиханом и убедил его рассказать на видеокамеру обстоятельства убийств, и за это обещал их отпустить. Я также записал на видеокамеру Плихана, который рассказал, где и кого убивали. Рассказал, как убивали Клауса, его отца, как убивал электродом. Он также рассказал, что после убийства Сапары у них была компания: он, Веник и Цезарь, после чего они сошлись с бывшими «зыряевскими» — Чирой, Прохором и еще кем-то. Когда произошло последнее убийство, у них между собой случился конфликт. Когда я понял, что Веник и Плихан не убивали Ткаченко Михаила, я отдал первую кассету Лысенко — он тогда еще работал на «ГАЗе». Дня через три я передал кассету с признаниями Веника и Плихана в ФСБ сотруднику, которого пару раз видел и точно знал, что он сотрудник ФСБ. И опять тишина, как будто никому не интересно».
Правда, третья копия видеокассеты, которую изготовил и передал в правоохранительные органы Юрий Нефедов, все-таки достигла определенного результата. Группа Сочана и примкнувшие к ней «зыряевские», повинные в пяти убийствах, были арестованы. Все восемь обвиняемых признаны судом виновными и осуждены к длительным срокам лишения свободы. При этом Сочан и Веретельников получили «пыжей».
Несгибаемый Прохор и результаты его «служебного расследования»
Не буду кривить душой — из всех криминальных авторитетов прошлых лет, которым пришлось давать свидетельские показания по «делу Лысенко» в Саратовском областном суде, наибольшую симпатию и уважение у меня вызвал Анатолий Прохоров (Прохор). Благодаря гражданскому мужеству и воле Анатолия Прохорова, а также его товарищей и подельников — Олега Черкасова (Чир), Александра Аржанухина (Морда) и Сергея Авдюхова, в зале суда прозвучала совершенно иная версия убийства Николая Балашова. И версия эта в корне отличалась от фигурировавшей в обвинительном заключении. Стоит ли говорить, что отважиться на подобные откровения могли лишь люди с принципами и определенным кодексом чести. Кроме того, речь в суде Анатолия Прохорова поразила меня не только содержащейся в ней информацией, но и великолепным литературным русским языком. По свидетельству Эдуарда Лимонова, который на несколько дней оказался сокамерником Прохора в энгельсском СИЗО, в тюрьме Анатолий Викторович читал книгу Фрейда «Тотем и табу». Согласитесь, далеко не каждый уголовник будет проявлять интерес к трудам основоположника психоанализа. Поэтому, прежде чем рассказывать о свидетельских показаниях Анатолия Прохорова в суде по «делу Лысенко», уместно коснуться прошлого нашего героя. Прохор — также один из героев повести «По тюрьмам», вот что написал об этом человеке Эдуард Лимонов:
«Прохора я впервые увидел в волчушку в облсуде — высокий скелет парня, увенчанный бритой башкой, и удивительную кожаную, бело-сине-голубую спортивную куртку на нем. Он хотел со мной познакомиться. Об этом я узнал в сентябре от Сергея Аксенова (национал-большевик, подельник Эдуарда Лимонова.— Авт.), тот сидел с Прохором на двойке и не раз с ним разговаривал. В день их приговора я слышал, как Прохор закричал мне, его выводили из бокса, чтобы отвезти в тюрьму. «Эдуард Вениаминович, бери меня к себе в партию. Теперь у меня много времени будет на партийную работу. Да, смерть!» Я не только слышал его, но и видел его спину в волчушку. Думал, что вижу в последний раз. Оказалось, нет. 12 декабря 2002 года, в день Конституции, меня привезли на двойку и открыли для меня камеру №39. Там меня ждал улыбающийся Прохор». Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с. 44.
А теперь немного общей информации. Анатолий Прохоров — в прошлом десантник, в мирной жизни ставший мастером спорта по самбо. Судя по его показаниям, очень уважал Владимира Зыряева — криминального авторитета Зыряя, убитого в 1995 году: в свое время Зыряев сильно помог Прохорову выпутаться из одной неприятной истории.
— С Венецким знаком с 1994 года. Тогда меня задержали и до 6 часов утра били в энгельсской милиции, чтобы я признался. Пальцы прислонили к стволу, чтобы были отпечатки. В итоге прокурорские работники отправили меня в больницу. После чего Владимир Васильевич Зыряев не забесплатно решил этот вопрос с Венецким,— так ответил свидетель Прохоров на вопрос судьи Дементьева, с кем из участников процесса он знаком. Следует пояснить, что в 1994 году Михаил Венецкий был заместителем начальника Энгельсского РУВД, а в «деле Лысенко» он имеет статус потерпевшего.
Правда, после убийства Владимира Зыряева отношения Прохора с частью «зыряевской» братвы резко испортились. Как рассказал мне один из бывших сотрудников РУБОПа, в 1996 году два брата-миллиардера К., претендовавших на лидерство в группировке, жестоко избили Прохора и выбросили его в Волгу. По-видимому, расчет был на то, что человек в таком состоянии просто обречен утонуть. Но Прохор оказался живучим. Он выплыл и, немного поправившись, отправился мстить обидчикам. Месть свершилась в то время, когда братья К. решили с помпой отметить какой-то свой юбилей или «корпоратив» в энгельсском кафе «Русич». Около полуночи, когда братья вместе со своим знакомым вышли на улицу покурить, к ним подошел человек и расстрелял всю честную компанию из пистолета ТТ. Было сделано всего четыре выстрела. При этом оба брата-миллиардера были убиты наповал, а их знакомый получил тяжелое ранение.
В 2000 году Анатолий Прохоров был задержан милицией. При этом в его автомашине нашли автомат. Началось уголовное дело, по которому Прохоров обвинялся как в убийстве братьев К., так и в незаконном хранении и перевозке огнестрельного оружия. По обвинению в убийствах Прохор был оправдан, зато был признан виновным в хранении и перевозке огнестрельного оружия и в июне 2001 года осужден по 222-й статье УК РФ. Уже находясь в местах лишения свободы, Анатолий Прохоров встретил свой второй приговор: 14 октября 2002 года за участие в убийстве Мутенина и Юрикова он был осужден к 20 годам лишения свободы. Именно в этот период, когда приговор членам «Покровской» ОПГ уже состоялся, но еще не вступил в законную силу, в одной камере с Прохором оказался писатель Лимонов:
«За участие в убийстве двоих у Прохора мог быть пыж, но пыжа ему не дали. Однако и срок в 20 лет на себе тащить тяжело. Прохор хотел жить, хватался за соломинку. Он стал развивать передо мной свои планы. Он сделает так, что выйдет на свободу через пять лет и станет чемпионом России. Ему сказали, что возможно дать взятку и часть срока ему снимут. Он сообщил мне, сколько всего денег нужно дать, но ему оставалось достать, кажется, 17 тысяч долларов. Жена его, сказал Прохор, отказалась продать машину. «А на чем я буду ездить?» — воскликнула жена. Самое удивительное, что Прохор жену не осуждал. Возмутился я: «Прохор, она — сука! Как ты можешь ее не осуждать. Если есть шанс получить за бабки кусок жизни, то какое она имеет право тебя его лишать! На чем она будет ездить, а?! Пусть ходит пешком». Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с.170-171.
Так уж сложилось, что свою третью судимость Анатолий Прохоров получил в связи с «делом Лысенко». А именно, 1 марта 2013 года Прохоров был осужден по ст. 117 УК РФ — «Истязания». А потерпевшим, которого Прохоров и его подельник Черкасов истязали в 2008 году прямо в камере энгельсского СИЗО-2, был … Юрий Нефедов.
Однако для нас Анатолий Прохоров интересен не столько криминальным прошлым, сколько своими свидетельскими показаниями. Дело в том, что в зале суда по «делу Лысенко» Анатолий Викторович дважды (для двух разных составов коллегии присяжных) подробно рассказал, как еще в 1999 году при его непосредственном участии было проведено неофициальное расследование убийства Николая Балашова. После чего возмездие криминального мира настигло виновных.
Ниже приводится конспективное изложение свидетельских показаний, данных Анатолием Прохоровым в Саратовском областном суде 5 ноября 2013 года:
«Я знаком с Андреем Сочаном с 1997-98 года. У Сочана было прозвище — Веник, которое он очень не любил. Сочан — это близкий человек Коли Балаша, его личный порученец. Обычно он заметал всякие грязные делишки, поэтому и прозвище такое возникло. Я не могу сказать, что мы с Балашовым были особенно близки. Но наши жены взаимодействовали по бизнесу. А я иногда встречался с Балашовым в казино, играл с ним в бильярд. После убийства Балашова я сблизился с Сочаном. У Сочана к тому времени была собственная группировка, куда входили Плеханов, Доронин, Аржанухин.
Сразу же после убийства Балашова Сочан стал усиленно искать виновных в гибели его шефа. Впрочем, убийц Балашова в то время искали многие — ведь отмщение за убитого вора в законе позволяло резко поднять свой авторитет. А Андрею Сочану, если бы он нашел и покарал убийц, это позволило бы еще и улучшить материальное положение. Ведь по своему положению Веник был одним из тех, кто мог по праву претендовать на «наследство» Балашова. Однако, несмотря на все предпринятые Сочаном попытки, убийц Балашова нашел я. Как я выяснил, к этому убийству были причастны трое: Игорь Мутенин, Михаил Пономаренко по кличке Шеремет и Андрей Каверин, известный в криминальных кругах как Клаус. Эту информацию я получил от Михаила Ткаченко, который был правой рукой Юрия Нефедова. Дело в том, что к тому времени Сочан уже получил информацию от Анатолия Мишкиниса и Сани Руденко, водителя Балашова, о том, что Михаил Ткаченко также был в офисе Нефедова на улице Нестерова в тот день, когда здесь убили Балашова. При этом и Мишкинис, и Руденко в один голос утверждали, что вскоре после того как в офис Нефедова приехал Балашов, Михаил Ткаченко куда-то срочно уехал. При этом в причастности к убийству Балашова лично Михаила Ткаченко никто из нас не подозревал. У Миши Ткаченко в то время было 250 га прекрасной земли, оформленной под фермерское хозяйство, несколько иномарок, жена, любовница. То есть у него в жизни было все нормально. И он не имел никакого мотива для убийства Николая Балашова. К тому же, Михаил был мне симпатичен.
Однако к концу 90-х годов в былых дружеских отношениях Михаила Ткаченко и Юрия Нефедова настал период охлаждения. Со всей очевидностью Михаил стал тяготиться близостью с Нефедовым, но открыто порвать с ним не мог. Из-за этого Михаил стал сильно пить, принимать наркотики. Как-то мы вместе с Ткаченко сидели в казино «Эльдорадо», выпивали и беседовали. Наш разговор происходил в апреле-мае 1999 года, то есть примерно за два месяца до того, как мы рассчитались с Мутениным и остальными.
Дело в том, что у нас уже были подозрения о причастности к убийству Балашова Игоря Мутенина, но не было тому доказательств. Мутенина мы подозревали по двум причинам. Во-первых, в определенных кругах было хорошо известно, что это именно Мутенин убил Шоту. То есть уже имел определенный опыт по устранению воров в законе. Во-вторых, летом 1998 года на Мутенина было совершено покушение, после которого он чудом остался жив. При этом сам Мутенин особо не скрывал, что подозревает Балашова в причастности к этому покушению на него. Воспользовавшись ситуацией и возникшими доверительными отношениями, я все же решился спросить у Ткаченко про его отъезды из офиса Нефедова в день убийства Балашова. При этом я откровенно сказал Михаилу, что настоящих убийц Балашова ищут и обязательно найдут. Так что для него будет лучше, если он добровольно расскажет мне все, что ему известно об этом. Честно говоря, я и сам не ожидал, что Михаил так быстро пойдет мне навстречу и даст полный расклад по этому преступлению.
Из рассказа Ткаченко выходило, что к лету 1998 года недавний соратник Николая Балашова Мутенин прибрал к своим рукам весь рынок наркотиков в Энгельсе. При этом он активно привлекал к этому «бизнесу» и Ткаченко. Поэтому Ткаченко был в определенной зависимости от Сапары. Зная, что Балашов и Мутенин совсем недавно были близки, Ткаченко нисколько не удивился просьбе Сапары и не увидел в ней никакого подвоха: Мутенин попросил позвонить ему на сотовый и сообщить, если в офисе Нефедова появится Балаш. Случай выполнить эту просьбу Мутенина представился 5 ноября 1998 года. В этот день Николай Балашов действительно заехал на Нестерова, 55 и провел в офисе Нефедова несколько часов. Через некоторое время Мутенин перезвонил Ткаченко и попросил Ткаченко, не откладывая, съездить домой к Андрею Каверину (Клаусу) и передать тому определенную сумму денег. Поэтому-то Ткаченко был вынужден уехать из офиса Нефедова. На это обстоятельство обратили внимание Анатолий Мишкинис и водитель Балашова Александр Руденко.
На квартире у Каверина помимо хозяина находился и криминальный авторитет Шеремет. Шеремет был не из местных, поэтому никто не знал, чего от него можно ожидать. Пожалуй, только Мутенин близко общался с Шереметом. Клаус и Шеремет завели Ткаченко в квартиру, где Шеремет морально подавил Михаила. Хотя добивались они немногого: чтобы тот незаметно провел их в недостроенный дом рядом с офисом Нефедова. Этот дом в то время как раз строил Михаил Ткаченко. После чего они втроем проехали на место, и Ткаченко провел их на стройку. Как только все трое оказались в недостроенном доме Ткаченко, Шеремет сразу набрал на мобильном номер Мутенина и сказал всего одну короткую фразу: «Операция началась!».
Позже вся эта информация, которую нам сообщил Михаил Ткаченко, подтвердилась. Ее подтверждение мы получили непосредственно и от Каверина, и от Шеремета. Мы даже выяснили, что у Клауса был обрез охотничьего ружья, а у Шеремета пистолет ТТ.
Через несколько дней я рассказал о своем разговоре с Ткаченко Сочану. Тот попросил организовать ему встречу с Ткаченко. Я созвонился с Михаилом и пригласил его на встречу в казино «Эльдорадо». Туда я поехал вместе с Олегом Черкасовым. Вскоре в «Эльдорадо» появился и Ткаченко. После чего мы позвонили Сочану и сообщили ему, что мы все собрались и ждем его. Вскоре Андрей присоединился к нам. По завершении разговора я понял, что Сочан частично поверил Ткаченко. По крайней мере, мы разошлись на том, чтобы Ткаченко держал язык за зубами и больше никому ничего об этой истории не рассказывал. В то время причастность Нефедова к убийству Балаша нами установлена не была.
Первым, кого мы убили, был Мутенин. Мутенина убил я. Затем под руководством Сочана убили Шеремета. Шеремета заманили в машину, вывезли на трассу Энгельс-Маркс, допросили, а потом задушили. Последним 24 июня 1999 года убили Каверина. Его выследил Сочан, который жил с Кавериным в одном дворе. Каверина вывезли в заброшенный гараж, где его по указанию Сочана застрелил Веретельников».
Сказать, что свидетельские показания, данные Анатолием Прохоровым в Саратовском областном суде на процессе по «делу Лысенко», коренным образом отличаются от официальной версии обвинения,— это не сказать ничего. Чуть позже выяснилось, что не только выступивший в суде свидетель-зэк Анатолий Прохоров отвергал причастность Михаила Лысенко к убийству Николая Балашова, а представленную в суде версию обвинения считал изначально инспирированной сотрудниками правоохранительных органов. Из восьми человек, которые в октябре 2002 года приговором Саратовского областного суда были признаны членами «киллерской ОПГ» (или ОПГ «Покровские») и осуждены за пять умышленных убийств, шестеро в 2013 году дали свидетельские показания на процессе по «делу Лысенко». Это Андрей Сочан, Сергей Плеханов, Анатолий Прохоров, Олег Черкасов, Александр Аржанухин и Сергей Авдюхов. При этом четверо свидетелей из этой «великолепной шестерки» откровенно сообщили суду в присутствии коллегии присяжных, что Игоря Мутенина, Михаила Шеремета и Андрея Каверина они отправили на тот свет в отместку за убийство Николая Балашова. Единственный из этих пятерых, кто предпочитал не раскрывать перед присяжными истинный мотив убийств трех криминальных авторитетов и поддерживал обвинение против Лысенко, был Андрей Сочан.
Посмотрим, как подельники Сочана объясняли свое участие в этих убийствах.
Свидетель Анатолий Прохоров: «Виновному в убийстве вора в законе однозначно по понятиям полагалась смерть. Мой личный мотив при убийстве Мутенина, помимо общественного (месть за убийство Балашова), состоял в том, что Мутенин также убил вора в законе Шоту. Об этом мне сообщил Андрей Сочан».
Свидетель Олег Черкасов: «Мутенина застрелил Прохоров по указанию Сочана. Мутенина убили в отместку за убийство Балашова. Шеремет перед тем, как его задушили, рассказал нам, как они вместе с Кавериным убивали Балашова. А попросил их об этом Мутенин».
Свидетель Александр Аржанухин: «Мне известно, что Шеремета убили за Балаша. Была встреча, на которой были Прохоров, Черкасов, Ткаченко и Сочан. Веник захотел узнать правду об убийстве Балашова и наказать виновных.
У Шеремета, когда он был у нас в руках, мы спросили по убийству Балаша. Сочан ему сказал, чтобы он не увиливал и говорил правду. Шеремет ответил, что это сделали они, потому что Балаш был беспредельщиком. Каверина мы убили в отместку за убийство Зыряя и Балаша. В последние минуты жизни Каверин признался нам, что он непосредственно участвовал в убийстве Балашова. Со слов Шеремета я знаю также о причастности Мутенина к убийству Балаша».
Свидетель Сергей Авдюхов: «Меня осудили за участие в убийстве Андрея Каверина (Клауса) и Михаила Пономаренко (Шеремета). Эти люди причастны к убийству моего товарища Коли Балашова. Клауса застрелил Веретельников. Прежде чем выстрелить в Каверина, Веретельников так ему и сказал: «Это тебе за Колю!».
Впоследствии, когда мы уже были арестованы, мы не раз говорили следователю Петряйкину, что убийства Сапары, Шеремета и Клауса — это месть за смерть Николая Балашова (в настоящее время Дмитрий Иванович Петряйкин является заместителем начальника Управления СКР по Саратовской области.— Авт.). Эту же версию мы озвучивали и в суде в 2002 году, когда рассматривалось наше дело».
Свидетель Алексей Кадочников, в настоящее время пенсионер МВД, начальник службы безопасности НВК-банка. В конце 90-х и начале «нулевых» служил в Приволжском РУБОПе, а затем в Приволжском УВДТ: «По официальной версии, причина убийства Шеремета, Клауса и Сапары — это разборки внутри криминальной группировки. Но мне в неофициальной обстановке Сочан признался, что главным мотивом этих трех убийств была месть за смерть Николая Балашова. Эта полученная от Сочана информация о связи трех убийств 1999 года с убийством Николая Балашова доводилась до сведения руководителя следственной группы, работавшей в то время по делу «киллерской группировки»,— Дмитрия Ивановича Петряйкина. Однако на официальную позицию обвинения это никак не повлияло».
Показания свидетеля Сергея Плеханова, который в вольной жизни работал водителем у Андрея Сочана, а в настоящее время отбывает 16-летний срок заключения как участник «киллерской ОПГ», были менее определенными. Плеханов сообщил суду, что его шеф Сочан подозревал Мутенина, Шеремета и, возможно, Клауса (Андрея Каверина) в убийстве Балашова. Однако о причинах убийств этих троих в мае-июне 1999 года предпочел в суде не распространяться.
Старший советник юстиции Лохов против свидетелей из «киллерской ОПГ»
Так уж получилось, что свидетели Прохоров, Черкасов, Аржанухин и Авдюхов выступали в самом конце судебного разбирательства, перемежая своими показаниями выступления подсудимых. По вполне понятным причинам сторона обвинения не захотела вызывать этих свидетелей, поэтому это пришлось делать стороне защиты. Стоит ли говорить, что данные свидетельские показания были без особого восторга восприняты государственным обвинителем на процессе по «делу Лысенко», старшим советником юстиции Эдуардом Лоховым. Эдуард Александрович явно нервничал и даже иногда подавал голос. Смысл коротких реплик и ремарок Эдуарда Лохова заключался в том, что все упомянутые выше свидетели лукавят — на самом деле в ходе следствия и проходившего в 2002 году суда озвучивались совершенно иные мотивы убийств пятнадцатилетней давности. И эти мотивы зафиксированы во вступившем в силу официальном приговоре.
Уверен — старший советник юстиции Лохов хорошо знал то, о чем говорил. Ведь на процессе 2002 года, когда рассматривалось дело «киллерской ОПГ», он также был государственным обвинителем. Более того, я вполне допускаю, что Эдуард Александрович был вполне искренним, когда своими репликами давал понять всем присутствующим в зале суда: «Свидетели защиты лгут, на самом деле мотив произошедших в 1999 году убийств не имел никакого отношения к смерти Балашова».
Однако здесь Эдуард Александрович, вольно или невольно, но противоречил сам себе. Ведь основной мотив обвинения по эпизоду убийства Балашова, начиная с ноября 2010 года, строился на том, что прежде следственные органы умышленно саботировали расследование убийства Балашова. Причем этот тезис не голословен, а подкрепляется материалами дела. Поэтому нет ничего удивительного, что и в 2001-2002 годах следствие и суд вполне могли проигнорировать признания и заявления членов «киллерской ОПГ» об истинном мотиве совершенных в 1999 году убийств. Нам лишь надо понять, на самом ли деле имели место подобные заявления. Для этого потребуются независимые свидетельства. Их я обнаружил в книге Эдуарда Лимонова «По тюрьмам». В ней можно найти не только официальную версию обвинения, но и контраргументы подсудимых:
«Первый эпизод: убийство граждан Мутенина и Юрикова. Естественно, сидя в Саратовском централе и посещая областной суд, заседания по своему делу, я на их судебном разбирательстве присутствовать не мог. Поэтому восстанавливаю происходящее со слов самих энгельсовцев и основываясь на сведениях, почерпнутых из СМИ, недружелюбных к ним. Фабула эпизода №1 такова: якобы Сочан, вполне преуспевающий господин, был одноклассником и деловым партнером господина Мутенина. Последний якобы настаивал, чтобы Сочан и Плеханов работали на него, угоняли для него, Мутенина, иностранные автомобили. Однажды Сочан и Плеханов отказались далее продолжать бизнес с Мутениным. За выход из дела Мутенин предложил им заплатить ему отступные: по сто тысяч рублей. Не получив отступных денег, Мутенин озлился и взялся разыскивать «партнеров». Сочану и Плеханову пришлось скрываться (Морда, комментируя «жалкие сто тысяч», сообщил мне, что такие деньги лежали у каждого из них в кармане на карманные расходы). По версии, Сочан, устав скрываться, якобы решил ликвидировать бывшего одноклассника. Для этого, по версии следствия, он собрал знакомых и сообщил, что Мутенин может расправиться с ними в любой момент.
Все заинтересованные лица разбились на группы. Во всяком случае, так утверждает сторона обвинения. Одна группа выследила машину Мутенина и доложила по рации другой группе. А те поджидали Мутенина у его дома с оружием. Стреляли Прохоров и Веретельников (Хитрый). Первый, Прохоров, стрелял из автомата… (…)
Прохор сообщил мне свою версию случившегося. По его версии, выходило, что Мутенин завербовал Сочана и, дав ему автомат, послал убить Прохора. Завладев автоматом, Прохор отправился мстить Мутенину. Якобы.
Но вернемся в ту майскую ночь. Мутенина поджидают с оружием Прохор и Хитрый. Прохор стрелял из автомата. Стрелял по машине, в которой находились трое: шофер, Мутенин и некто Юриков. Четвертый, телохранитель Мутенина, вышел из машины еще до этого: он пошел проверить подъезд. Мутенин и Юриков под выстрелами выскочили из машины и попытались убежать. Прохоров, продолжая стрелять по ним, сделал 15 выстрелов. Спасаясь от выстрелов Прохора, Мутенин и Юриков выскочили на Веретельникова (Хитрый) под огонь его пистолета. Мутенин скончался на месте. Юриков скончался в больнице. Случилось это в ночь с 27 на 28 мая 1999 года. Представим себе эту майскую ночь…». Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с. 42-45.
Проанализируем два известных нам мотива убийства Игоря Мутенина. Начнем с «неофициальной» версии — рассказа Анатолия Прохорова Эдуарду Лимонову. Итак, нам известно, что Прохоров вскоре после вынесения ему приговора несколько дней провел в одной камере с известным писателем. Именно в это время Анатолий Викторович рассказал Эдуарду Вениаминовичу свою версию убийства Сапары. Напрямую про личный мотив Прохора в книге «По тюрьмам» вроде бы ничего нет. Единственное, что сокамерник Прохоров сообщил писателю Лимонову,— Мутенин был расстрелян из недавно принадлежавшего ему же автомата. Якобы незадолго до смерти Мутенин передал этот автомат Сочану для убийства Прохора. Однако Сочан не только не стал убивать Прохора, но и передал тому автомат для совершения убийства Сапары. На первый взгляд, эта версия выглядит фантастично. Но это только на первый взгляд. Если же принять информацию Прохора за правду, тогда официальная версия убийства Сапары сразу же накрывается медным тазом. Получается, Сочан не только не скрывался от Мутенина, но до последнего продолжал поддерживать с Сапарой близкие, доверительные отношения. Или, по крайней мере, старался создать видимость таковых. Думаю, что обманывать Эдуарда Лимонова Анатолию Прохорову не было никакого резона. Свои 20 лет тюремного срока к моменту общения со знаменитым писателем Прохоров уже получил. Факт, что именно он расстрелял Сапару из автомата, Прохоров оспаривать не пытался. А все нюансы относительно мотива этого преступления после приговора уже мало кого волновали.
Здесь для нас любопытно другое. Непонятно, из-за чего вдруг Мутенин так невзлюбил Прохора, что даже выделил из своего киллерского арсенала автомат для убийства Анатолия Викторовича. Но если допустить, что Сочан рассказал Мутенину о результатах расследования Прохоровым обстоятельств убийства Балашова, тогда у Сапары появлялся серьезный мотив разделаться с Прохором.
На лживость официальной версии относительно мотива убийства Игоря Мутенина, точнее, краеугольного ее камня — утверждения, что Сапара преследовал Сочана и Плеханова и те прятались от него, указывают и свидетельские показания на суде по «делу Лысенко» Олега Черкасова.
Из показаний свидетеля Черкасова О.В., данных 8 ноября 2013 года в Саратовском областном суде:
«С ноября 1997-го по март 1999 годов я проживал в городе Москве. Затем вернулся в Энгельс. В Энгельсе я общался по бизнесу (зерно, керосин) с Михаилом Ткаченко. А того чаще всего можно было найти в офисе Нефедова. Однажды при посещении офиса Нефедова на улице Нестерова я неожиданно встретил там Мутенина. Меня этот факт очень удивил. Ведь в 1997 году, как мне было хорошо известно, Мутенин и Нефедов даже не здоровались. При встрече мы обменялись с Сапарой телефонами, и в апреле 1999 года я приехал к нему домой. В ходе общения Мутенин мне пояснил, что летом на него произошло покушение. При этом Игорь узнал человека, стрелявшего в него из мелкокалиберного пистолета ПСМ. Киллер был из окружения Балашова. Поэтому после этого покушения, как пояснил Мутенин, ему пришлось использовать Нефедова и «сыграть на опережение».
В середине мая 1999 года мне позвонил Прохор и пригласил в казино «Эльдорадо». Прохор при этом сказал, что здесь должен состояться разговор Сочана и Ткаченко, при котором мне имеет смысл присутствовать: Ткаченко должен был сообщить Сочану информацию об убийстве Балашова, которую ранее он рассказывал Прохору.
Сочан входил в группировку Балашова, а я нет. Мутенин и Сочан объединили группировку Балашова после его смерти. Когда я в 1999 году вернулся в Энгельс, группировка уже действовала».
Получается, что примерно за месяц до звонка Прохорова и последовавшей за этим «встречи четырех» Олег Черкасов прекрасно знал, кто именно был организатором убийства Николая Балашова. А в ходе общения в казино «Эльдорадо» смог дополнительно прояснить лишь имена исполнителей. Но это еще не самое удивительное во всей этой истории. Оказывается, достоверными сведениями, что Игорь Мутенин принимал активное участие в убийстве Николая Балашова, располагал и Андрей Сочан. Причем об активном участии Сапары в убийстве их общего шефа Балашова Сочан узнал еще в феврале 1999 года. То есть раньше, чем Черкасов и Прохоров. Однако с февраля до мая Сочан скрывал эту информацию и не сделал ровным счетом ничего, чтобы покарать убийцу. И такое поведение Сочана вполне объяснимо. Ведь согласно приведенным выше показаниям Олега Черкасова, «Мутенин и Сочан объединили группировку Балашова после его смерти». Поэтому любые действия Сочана против Мутенина грозили нарушить этот баланс и отразиться на стабильном положении вещей.
Как видим, Андрей Сочан начинает активно действовать лишь после «встречи четырех» в казино «Эльдорадо». И действия Сочана очень специфичны: он отправляется в гости к Мутенину и рассказывает ему что-то такое, отчего у Сапары появляется острое желание убрать Анатолия Прохорова. Настолько острое, что Мутенин вручает Сочану боевой автомат, нисколько при этом не сомневаясь, что и здесь Веник выполнит традиционную для него функцию по заметанию сора. Но Сочан поступает по-своему: он передает автомат Прохорову и отправляет того убить Сапару.
Смысл подобного поведения очевиден даже для не искушенных в интригах людей. В случае, если Прохоров убивает Сапару, Сочан становится единоличным наследником былой империи Балашова. А в случае, если Мутенину все же удается выжить и в дальнейшем избавиться от Прохора, доверие Мутенина к своему партнеру Сочану, заранее предупредившему его о недобрых намерениях Прохора, заметно повышается.
В июне 1999 года, следом за Мутениным и Юриковым, члены «киллерской ОПГ» отправили на тот свет криминального авторитета Михаила Пономаренко по кличке Шеремет. Из свидетельских показаний бывших оперативников известно, что Шеремет появился в Энгельсе незадолго до убийства Балашова. На берега Волги Шеремет приехал с берегов Черного моря, будучи посланцем одесского вора в законе Шарика. От энгельсской братвы Шеремет держался обособленно, поддерживая близкие отношения лишь с Игорем Мутениным. А поскольку в последние годы жизни Сапара стал специализироваться на наркобизнесе, нельзя исключать, что Шеремет был деловым партнером Мутенина. Если это мое предположение верно, становится понятно, почему вдруг вор в законе Балаш захотел избавиться от своего соратника Сапары. Равно как понятна и заинтересованность Шеремета в физическом устранении Николая Балашова.
Но давайте вернемся в 2002 год, когда проходил суд над «киллерской группировкой». Посмотрим на официальную и неофициальную версии убийства Михаила Пономаренко. Вот что об этом писал Эдуард Лимонов:
«Следующий эпизод уголовного дела. Второй. Якобы Сочан и «стремившийся к лидерству в группе Черкасов» возжелали покровительства со стороны авторитетного криминала (так в тексте.— Авт.). Пономаренко по кличке Шеремет. И для поднятия своего престижа якобы похвалились убийством Мутенина. Шеремет поймал их на признании и потребовал беспрекословного подчинения, как плату за молчание.
Черкасов и Сочан подчиняться не желали. Решили убрать Шеремета. Посвятили в план Хитрого и Плеханова, привлекли двух новеньких — Аржанухина и Авдюхова. Последних якобы запугали, что Пономаренко-Шеремет мог пустить слух о причастности их двоих к убийству Мутенина. Аржанухин был нужен потому, что когда-то жил с Пономаренко на квартире и сохранил знакомство. (Аржанухин — это мой приятель — книголюб Морда).
Аржанухин заехал за Пономаренко и предложил отправиться с ним за большим карточным долгом. (Морда еще и феноменальный игрок, говорили мне. Сам он умолчал об этом своем даре.) Сочан и Веретельников уже искали в это время место для убийства в посадках у трассы Энгельс-Маркс. Черкасов с Авдюховым съездили на дачу и взяли веревку и лопату…
Это все рассказывают СМИ, присутствовавшие на суде. Это версия обвинения. «Сочан и Веретельников выкопали яму»,— утверждает обвинение. Но когда я ездил с ними в тюремном автобусе, помню, подсудимые говорили (из бокса в бокс), что обвинение врет, никакой ямы они не копали, там было естественное углубление в земле…
Когда Хитрый (Веретельников) приветственно протянул Пономаренко руку, Черкасов накинул на шею Пономаренко веревку. Повалили на землю и душили по очереди — Черкасова сменил Авдюхов. Якобы уже неспособного сопротивляться Пономаренко Хитрый ударил ножом в живот. Сбросили в яму и замаскировали. (…)
В судебном заседании подсудимые якобы не отрицали факт убийства Шеремета, но утверждали, что убивать его не хотели. Хотели запугать и путем пыток выведать тайну убийства прежде очень значительного в Энгельсе человека Николая Балашова. Его застрелили из охотничьего ружья в автомобиле в 1999 году (так в тексте.— Авт.). Балашов претендовал на роль одного из крестных отцов области и статус вора в законе. Ходили слухи, что Шеремет причастен к его убийству. И вот, утверждают подсудимые, они пытали, пытали Шеремета и случайно допытали веревкой до смерти». Эдуард Лимонов. По тюрьмам. М., 2004. с.46-49.
Как видим, выступившие в ходе судебного разбирательства по «делу Лысенко» свидетели Прохоров, Черкасов, Аржанухин и Авдюхов сказали правду. На процессе 2002 года по делу «киллерской группировки» они действительно пытались огласить свою, отличную от официальной, версию мотива совершения ими убийств. Только в то время это либо не было никому интересно, либо в правоохранительных органах региона существовало негласное табу на эту тему. Тем не менее, попытки подсудимых донести до общественности, что они совершали убийства в отместку за смерть Николая Балашова, не остались незамеченными. Они попали в местную прессу и даже в повесть Эдуарда Лимонова. Хотелось бы обратить внимание и на такой немаловажный факт: свои заявления на суде о мести за убийство Николая Балашова члены «киллерской ОПГ» делали отнюдь не из желания избежать ответственности за содеянное. Ведь практически никто из подсудимых не пытался оспаривать факт своего участия в инкриминируемых убийствах.
Как видим, позиция четырех из восьми осужденных за убийство Игоря Мутенина, Михаила Пономаренко и Андрея Каверина по поводу мотива этого преступления за 12 лет практически не изменилась. Мнение по этому вопросу трех других подельников — Веретельникова, Плеханова и Доронина — нам неизвестно. По крайней мере, ни сторона обвинения, ни сторона защиты не пожелали прибегнуть к их свидетельским показаниям. И лишь один Андрей Сочан, которого в 2002 году посчитали лидером «киллерской ОПГ», приобрел за годы отсидки особое мнение. Версия обстоятельств убийства Николая Балашова и причастных к этому преступлению лиц, которую в ходе следствия и суда по «делу Лысенко» высказал Андрей Сочан, коренным образом отличается от свидетельских показаний четырех его подельников. Зато эта версия очень хорошо стыкуется с официальным обвинительным заключением, выдвинутым в отношении Михаила Лысенко. Подробнее о свидетельских показаниях Андрея Сочана мы поговорим позднее. Но перед этим стоит отдельно остановиться на допросе Юрия Нефедова от 27 ноября 2010 года. Только досконально проанализировав эти показания и прояснив для себя последовательную цепочку событий, предшествовавших убийству Николая Балашова, поняв роль в этой цепочке Михаила Лысенко, мы сможем ответить на ряд ключевых вопросов. А именно: почему следствие отклонилось от своей первоначальной версии и вместо заказчика убийства вора в законе стало лепить из Лысенко создателя и главаря кровавой банды? Или: как и почему пожизненно заключенный Андрей Сочан вдруг стал одним из основных свидетелей обвинения в «деле Лысенко?».
(продолжение следует)