«Нехороший» Саратов

Номер журнала: №9(189), сентябрь 2015 г.

Рубрика: Внутренний голос

Автор: Алексей Колобродов

С булгаковской памятной доской вышел в Саратове чистый анекдот. Фигура Михаила Афанасьевича вообще удобна для оправдания властных косяков и курьезов. Он как бы получается эдаким адвокатом головотяпств — всегда можно списать на коровьевские штуки и бегемотовские проказы.
Но тут, конечно, никакой мистики, а именно анекдот — жанр, классику явно чуждый: Булгаков обладал эпическим мышлением, противоположным хохмачеству, и даже его знаменитые байки о Сталине восходили не к застольному трёпу, но к мифу.
Итак, множество лет саратовская общественность (преимущественно неофициальная и журналистская, спикером был архитектор и краевед Борис Донецкий) говорила о необходимости увековечить память Михаила Булгакова. Красивое здание (бывшей Казенной палаты) на углу улиц Вольской и Сакко и Ванцетти для этого казалось идеальным — там проживала семья Татьяны Николаевны Лаппа, первой жены Булгакова, туда молодой киевский доктор приезжал свататься, там он живал с 1913 по 1917 годы. Кстати, и Татьяна ездила к Михаилу — например, на фронты Первой мировой войны, работала она сестрой милосердия в тех госпиталях, где Булгаков врачевал раненых.
Итак, была многолетняя идея. Поддержанная городской властью во всем, кроме финансов — бледная немочь бюджета Саратова давно общеизвестна. И вдруг, накануне юбилейного дня города, тему активно подхватила (или захватила?) областная Общественная палата. В лице досточтимого А.С. Ландо, известного своей энергией, темпераментом и бесцеремонностью. Александр Соломонович вроде как нашел и спонсоров, и воплощение одобрил, и вообще все мероприятия по установлению памятника запустил по собственному сценарию.
Доску, что называется, «просвистели до дыр», увидев, скажем, в молодом Булгакове сходство то ли с Гагариным, то ли с Есениным. Но я к хору свистунов присоединяться не хочу. (Разве что один, вполне философский вопрос — а чем масонский знак на булгаковской доске отличается от разрушенного питерского богопротивного Мефистофеля? Объемами? Ну да, да).
Интересней поговорить о другом. Точнее, наметить такой разговор.
Саратов своеобразно болен Булгаковым — и все нынешние страсти и, увы, мордасти, вокруг памятной плиты на Сакко и Ванцетти — только верхушка. Булгаковская Москва, булгаковский Киев — всё это, пусть значительные, но лишь эпизоды в культурной жизни обеих столиц. А вот для Саратова Михаил Булгаков — похоже, первый бесспорный классик, неопровержимо связанный с городом. А на уровне, так сказать, подсознательном, ландшафты, дела и люди Саратова очень точно рифмуются с дьяволиадами, роковыми яйцами и нехорошими квартирами.
Мне стало любопытно взглянуть на саратовскую булгаковиану вот с какой стороны: соперничества Михаила Булгакова и Андрея Платонова в читательских сознаниях, соперничества явно навязанного извне, начавшегося в 60-е, обострившегося в перестройку-гласность и закончившегося полной, хоть и весьма двусмысленной победой Михаила Афанасьевича.
(Взять ту же эпоху «возвращенной литературы» — что было возвращать у Булгакова, кроме «Собачьего сердца», но его ловко, вопреки всякой биографической логике, втиснули в антисталинские, и — шире — антисоветские тренды: где тут было Платонову, предтече экзистенциализма, с его пролетарской метафизикой и устрашающей, адовой глубиной. Платонов принадлежал не столько своему, сколько будущему времени, а Булгакова сделали каторжником на галере прошлого.
Но вот два губернских города, имевших в начале 90-х очень близкие ландшафты и позиции. Воронеж платоновскую тему подхватил, сделал его гением места, центром культурной ситуации (а тут и Мандельштам, близкий платоновской метафизике, был подтянут), и сегодня мы видим процветающий миллионник — если не жемчужину российской провинции, то крепкий и сильный урбанистический пейзаж с обоснованными претензиями на «третью столицу».
Саратов, с его булгаковскими маниями, только терял, ветшал, уродовался и пришел объективно — даже на фоне соседней Пензы — в состояние горькое и печальное. Ну да, все в курсе.
Я, конечно, не вполне всерьез и даже вполне не всерьез: намеренно спрямил углы, опустил контексты, но что-то знаковое в этой параллели, согласитесь, есть.