Нашему агентству стали доступны тюремные записи знаменитого саратовского экс-прокурора Владимира Чечина, которые поступили в редакцию через его доверенных лиц. “Легенда саратовской прокуратуры” находится в СИЗО в ожидании рассмотрения в облсуде апелляционной жалобы (состоится 29 марта 2018 г.). В августе 2016 года Чечин был задержан сотрудниками ФСБ, ему предъявлено обвинение сразу по двум статьям – мошенничество (ст. 159 УК РФ) и получение взятки (ст. 290 УК РФ). Вину по второму эпизоду он так и не признал и до последнего момента надеялся, что бывшие коллеги будут поддерживать обвинение в рамках закона и переквалифицируют “взятку” на “мошенничество”. Но этого так и не случилось – взятку Чечину, по его словам, все равно “натянули” и сделали это, по его мнению, совершенно незаконно, на грани “беспредела”, которого раньше в прокуратуре, опять же по его мнению, никогда не было. 65-летний Чечин был осужден на восемь лет лишения свободы.

В декабре прошлого года в интервью Елене Балаян и Николаю Скворцову Владимир Чечин говорил о “показной жестокости” в свой адрес со стороны ведомства, в котором он прослужил сорок лет и которым до сих пор гордится.

Но в интервью Чечин сказал не всё. В следственном изоляторе прокурор написал заметки, в которых нашли отражение его мысли по поводу несправедливости и нарушений закона, имевших, на его взгляд, место в настоящем процессе. В них он говорит о странных, с его точки зрения, действиях обвинения и суда в лице Дины Бахтеевой, Иосифа Минеева, зампреда областного суда Виктора Журавлева, судьи Федора Бондарева и некоторых других медийных персон. Заметки написаны по-прокурорски сухо, но чувства и эмоции (чаще всего это возмущение) все равно прорываются на поверхность сформированного годами профессионального стиля.

С согласия автора мы решили опубликовать выдержки из этих заметок, объединив их под общим названием “Заметки прокурора” и для удобства разбив текст на отдельные главки, названия которым тоже дали мы. Но сам текст является прямой речью Владимира Чечина и написан им от первого лица.

Об указаниях “свыше” и стараниях “ниже”

“Меня осудили на 8 лет, присудив мне статью, которой не было, и причин такого поворота дела несколько.

Постановление о возбуждении моего уголовного дела подписывалось не где-нибудь, а в Москве. И не кем-нибудь, а заместителем председателя Следственного комитета РФ. Ребята из Саратова уже на предварительном следствии старались не подвести руководство и любым путем изыскать в моих действиях указанные в Москве признаки той самой пресловутой 290-й. Да так старались, что перестарались и обвинительное заключение составили с существенными нарушениями.

Дальше больше – обвинительное заключение было утверждено заместителем генерального прокурора. А для региональных прокуроров такое заключение должно быть поддержано в суде беспрекословно, все остальное – например, закон – в таких ситуациях оказывается вторичным.

Это понятно, для правоохранительных органов, и в частности для прокуратуры, люди такого калибра, как я – лакомые фигуры и двигатели возможного “звездопада” на погоны. И этот двигатель, раз уж он “завелся”, следует раскручивать “по полной”. А разные “мелкие” нестыковки в обвинительном заключении, такие как перепутанная дата совершения преступления и неверно указанная должность лица, совершившего должностное (!) преступление, могут этому звездопаду сильно помешать. И обернуться серьезной головной болью для тех, кто со всем этим делом напортачил, отправив “бракованный” материал для утверждения в Генпрокуратуру, и для тех, кто об этом “браке” в Генпрокуратуру доложил. А зачем кому-то лишняя головная боль? Зачем ставить под удар свою карьеру?

В процессе расследования дела, затем судебного разбирательства ком нестыковок нарастает – уже имеющиеся нарушения УПК обрастают новыми несоответствиями, как назло, скрывается от исполнения приговора и взяткодатель. А о материалах оперативно-розыскных мероприятий нечего и говорить, они использовались следствием избирательно.

Мои защитники пытались обратить внимание суда на то, что следствием не придано значение существенным объективным обстоятельствам дела, зафиксированным в материалах оперативно-розыскных мероприятий, которые свидетельствуют о мошеннических действиях и не могут быть квалифицированы как взятка. Но следствие и суд упорно не желали отступать от указаний, подписанных в Москве…

О государственном обвинении. Дина Бахтеева и Иосиф Минеев

Государственное обвинение, представленное Минеевым и Бахтеевой, в процессе вело себя по-хозяйски. Любое их требование беспрекословно выполнялось судом, который вел себя по отношению к ним абсолютно угодливо. Ни о каком равенстве сторон речи не шло.

Из протокола судебного заседания видно, что обвинение прерывало допросы защиты, снимая вопросы, комментировало показания. И наоборот – ни одного ходатайства защиты не удовлетворено, а замечания на ведение процесса не принимались.

Абсолютная уверенность обвинения в вынесении приговора, который будет соответствовать их требованиям, проявилась в “Заявлении об изменении обвинения”. Для того чтобы понять вопиющую незаконность этого действа, необходимо пояснить суть вопроса.

Повторюсь, меня обвиняют в совершении должностного преступления. Однако в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и в обвинительном заключении моя должность указана неправильно, нет ссылок на документы, подтверждающие назначение на эту должность, перепутаны даты совершения преступления.

По закону и практике судов России это влечет возврат дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ.

Однако обвинительное заключение, как я уже сказал, подписывалось заместителем Генерального прокурора РФ, и поэтому обвинению необходимо было всеми силами исключить возможность критики в адрес руководства за то, что при подписании обвинительного заключения была допущена небрежность, и дело ушло в суд с грубейшими нарушениями. Ведь, по сути, с учетом данного нарушения в моих действиях вообще нет состава преступления.

Увидев данное нарушение, гособвинение предпринимает беспрецедентную попытку исправить его без возврата дела прокурору. Так появилось “Заявление об изменении обвинения”. Причем это сделано довольно хитро и, на взгляд несведущего человека, законно.

Однако, на самом деле, это грубейшее нарушение, которое можно допустить только как действия, порожденные чувством безнаказанности и вседозволенности, а также уверенностью, что суд удовлетворит любое требование прокуратуры.

Для придания видимости законности обвинение ссылалось на закон, который не регулирует данные действия в уголовном процессе. Поражает самоуверенность и наглость в манипулировании законом для достижения неправомерного результата.

Были заявлены возражения в удовлетворении судом указанного заявления, т.к. оно не подлежит удовлетворению в соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодательством. Но эти возражения – мои и моей защиты – не были приняты судом во внимание.

Указанное заявление является фактически сфальсифицированным государственными обвинителями, использовавшими служебные полномочия вопреки интересам службы из своей личной заинтересованности.

Государственными обвинителями и судом нарушен п.1 ст. 220 УПК.

В соответствии с ч. 8 ст. 246 заявление об изменении обвинения удовлетворению не подлежало, а дело в соответствии с п.1 ч.1 ст. 237 УПК РФ подлежало возвращению прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом. Удовлетворяя данное ходатайство, суд фактически взял на себя функции органа расследования.

Первоначально я обвинялся в совершении должностного преступления. Однако неправильно указанная должность и отсутствие обоснования назначения на нее предполагает, что состав преступления отсутствует, т.к. не определен его субъект. Таким образом, судом фактически определен субъект преступления.

После изменения обвинения судом не предоставлено время мне и моему адвокату для ознакомления с новым обвинением, что является существенным нарушением моего права на защиту.

Действительно, поражает уверенность в безнаказанности государственных обвинителей. Однако это чувство является иллюзорным. В настоящее время мной подано заявление о возбуждении уголовного дела в отношении государственных обвинителей Минеева и Бахтеевой за фальсификацию материалов уголовного дела. Причем решение суда аппеляционной инстанции не имеет значения. Какое решение ни принял бы суд, факты остаются фактами.

Джинн из бутылки. О неожиданной кассации Николая Бекишова

Неожиданное продолжение череды нарушений обнаружила новость – Саратовский областной суд удовлетворил кассационное представление прокуратуры области об изменении приговора в отношении Бекишова (взяткодателя по делу).

Однако мы не подозревали, насколько серьезным окажется этот вопрос.

Бекишов Н.П. осужден к 5 годам лишения свободы и с 14 октября 2016 года находится в федеральном розыске, т.к. скрылся от исполнения приговора. Уголовное дело в отношении него рассматривалось в то же время, когда он, по мнению следствия и суда, якобы давал мне взятку. За эту якобы взятку, которой на самом деле не было и в деле это видно, я в свои 65 лет уже полтора года провожу в изоляторе и осужден к 8 годам лишения свободы с применением всех дополнительных наказаний.

Дело Бекишова находилось на контроле в прокуратуре области, и именно я рекомендовал государственным обвинителям поддерживать обвинение в полном объеме.

Таким образом, в то время, когда я якобы брал взятку, я же давал указания об объективном расследовании дела. Странно, не правда ли? Но этот факт, который красноречиво противоречит обвинению, обойден вниманием на следствии и в суде.

Как я уже писал, Бекишов находился в розыске, и поэтому его показаний по делу практически нет. Впоследствии Бекишов не допрашивался и очные ставки между ним и мной не проводились. По причине бегства Бекишова от правосудия, его в судебном заседании не было. Следствие и суд сделали фигуру молчания – сделали вид, что и в отсутствие Бекишова можно закончить расследование дела и рассмотреть его в суде. Ничего, дескать, страшного, подумаешь, дело о взятке рассматривается без взяткодателя…

Показания Бекишова не оглашались, хотя имеются многочисленные противоречия, и вообще в результате судебного разбирательства осталось непонятно, за что я якобы брал взятку, тем не менее, приговор вынесен. Почему прокуратура “продавила” это решение и как это происходило – отдельная тема.

Понимая слабость приговора и его незаконность, прокуратура предприняла беспрецедентный шаг по “легализации” Бекишова и доставке его в суд апелляционной инстанции.

С этой целью родилось обращение от адвоката Бекишова в прокуратуру с просьбой внести кассационное представление и изменить приговор Бекишову (уже вступивший в силу), назначив ему наказание, не связанное с лишением свободы.

Прокуратура, сделав вид, что на внесение представления никак не влияет то, что он находится в розыске, внесла представление, взяв за основу незначительное нарушение при назначении дополнительного наказания. Суд кассационной инстанции, возглавляемый Журавлевым, вынес решение изменить дополнительную меру наказания. Видимо, понимая абсолютную незаконность и одиозность просьбы прокуратуры, суд не нашел оснований для изменения основного наказания. Видимо, еще сказалось опасение за свою дальнейшую профессиональную судьбу.

Однако ни прокуратура, ни суд не поняли, какого “джинна” они выпустили из бутылки. Ведь теперь любой преступник, бегающий от исполнения приговора, может рассчитывать на то, что он обратится в прокуратуру и суд, и они встанут на его защиту.

Между тем, демонстративное игнорирование того факта, что преступник находится в бегах, свидетельствует о незаконности этих решений. Ведь формально в кассационную инстанцию может обратиться любое заинтересованное лицо.

Решение принято по делу, исполнение приговора по которому приостановлено.

О фальсификации протокола судебного разбирательства

Юристами активно обсуждается тема соответствия протоколов судебного заседания тому, что на самом деле происходило в судебном заседании. Отмечается, что судом зачастую произвольно пишется протокол, и замечания на него не удовлетворяются. При этом защита, как правило, располагает аудиозаписями хода судебного заседания, но это в расчет не принимается.

Иллюзорная самонадеянность и безнаказанность работников суда, фактически сфальсифицировавших протокол судебного заседания, проявилась и в моем случае.

Приговор был оглашен 30 октября 2017 г. По закону протокол должен быть предоставлен для ознакомления через 3 дня. Между тем, протокол для ознакомления был предоставлен спустя 2,5 месяца — 15 января 2018 года. В этот период я дважды обращался к председателю Октябрьского суда и председателю областного суда, затягивание с ознакомлением объяснялось сложностью и объемами изготовления.

Возник закономерный вопрос – на основании чего судья выносил приговор, если протокола еще не было? Видимо, приговор по этой причине на три четверти состоит из переписанного обвинительного заключения? Почему упущены или искажены важнейшие данные, полученные в ходе судебного заседания? Почему не удовлетворены замечания на протокол, хотя они основаны на объективных аудиозаписях? Получается, что приговор пишется по воле и разумению одного человека – секретаря судебного заседания, а судья его лишь редактирует?

Располагая объективной аудиозаписью и официальным протоколом, можно увидеть, где, как и с какой целью редактируется протокол. При этом нарушения, безнаказанность и вседозволенность секретаря и судьи являются иллюзорными. Ведь они фактически совершают служебный подлог. Можно говорить, что суд ошибся в принятии того или иного решения, но за незаконные действия нужно отвечать.

В связи с этим моим адвокатом было написано в органы СК заявление о возбуждении уголовного дела в отношении секретаря судебного заседания по ст. 292 УК РФ.

Внесение должностным лицом в официальные документы заведомо ложных сведений и исправлений, искажающих их действительное содержание, считается подлогом, если эти деяния совершены из корыстных целей или личной заинтересованности. Секретарь судебного заседания не обладает судейским иммунитетом от привлечения к уголовной ответственности и является гражданским служащим. К заявлению приложен диск с аудиозаписями, протокол судебного заседания, замечания на него, постановления об отклонении замечаний.

Несомненно, понятно, что достаточно сложно будет добиться объективного и законного решения по заявлению. Но я пребываю в надежде, что для этого будут приложены все усилия и знания того, как это сделать.

Для сообщества юристов эти действия представляют большой интерес, так как это тот путь, по которому нужно пройти, чтобы добиться справедливого и законного решения…”

От редакции

Профессионализму Владимира Чечина можно аплодировать стоя – в своем деле, во всех его тончайших нюансах, касающихся отступления от закона, он разобрался блестяще. Стремясь добиться справедливости, обратил внимание на то, что наверняка скрылось бы от глаз человека с меньшим опытом и более слабой юридической подготовкой.

Но, положа руку на сердце, то, о чем говорит экс-прокурор, стало известно не сегодня и даже не вчера. Не страдает ли вся система теми же самыми пороками, которые так ярко проявились сегодня в его собственном деле? Неужели гособвинение и ранее никогда не вело себя в суде “по-хозяйски”, “нагло и самоуверенно” и не было уверено в своей иллюзорной безнаказанности?

Сам Чечин в интервью нашему изданию утверждал, что такого “беспредела”, как сейчас, при нем не было. И сейчас уже бессмысленно задавать ему вопросы, на которые он не сможет ответить в силу своего положения. Но разве простые люди не сталкивались с подобным отношением в судебных и прокурорских коридорах и раньше? Не становились жертвами “палочной” системы, когда отчетность и желание довести дело до суда любой ценой ставиться выше закона? Однако только теперь, благодаря медийности фигуры экс-прокурора и вниманию к его процессу со стороны СМИ, эти пороки и изъяны системы стали явными и указан путь, по которому нужно идти, чтобы их устранить.

В записках прокурора обращает на себя внимание еще одна интересная деталь. В истории смягчения приговора Бекишову есть любопытное совпадение – наказание ему было смягчено президиумом областного суда под председательством Виктора Журавлева, где представлял интересы осужденного Владислав Бургучев. Именно Бургучев по совместительству готовил исковое заявление самого Виктора Журавлева к редакции нашего информационного агентства о защите чести и достоинства. Поэтому есть все основания предполагать, что Виктора Журавлева и Владислава Бургучева связывают не только доверительные отношения, ведь представительские услуги в наше время очень и очень дороги…

Источник: http://www.vzsar.ru/special/2018/03/23/zapiski-prokyrora.html